нас не дойти. В большинстве записей указано место собрания, в некоторых время; не всегда то и другое в записях обозначалось, потому что передавалось разосланными подьячими на словах. Предмет собрания в трех записях обозначен глухо: «для государева дела», в остальных не обозначен, и о нем можно в иных случаях только догадываться по тем или другим соображениям и совпадениям чисел. Переберем дошедшие до нас приглашения последовательно одно за другим. В записи о вызове думных чинов на 13 октября 1699 г. читаем: «Посланы подьячие на дворы к дворян значились отсутствующими: С. П. Неплюев на воеводстве в Курске, И. С. Ларионов — в Азове в товарищах, И. И. Щепин — в Таганроге. Из думных дьяков Д. Л. Полянский весь год находился на ревизии в Сибири, Е. И. Украинцев в августе 1699 г. выехал из Керчи на посольство в Константинополь. (Отметки об его отсутствии в списке нет. Замечательно, что, находясь на посольстве в Константинополе, он считался присутствующим в Москве в Посольском приказе, так что памяти из других приказов в Посольский писались на его имя.) Таким образом, за 1699 г. в отсутствии из Москвы находилось бояр — 10, кравчий — 1, окольничих — 10, думных дворян — 3, думных дьяков — 2, всего 26 человек, из которых 1 умер. В список думных людей на 1699 г. внесено всего 112 человек. Если вычтем из этого числа 9 умерших и 25 живых, отсутствовавших в течение года или его части, то получим число наличных, постоянно находившихся в течение 1699 г. в Москве членов думы — 78 человек. На 1 января 1700 г. число членов думы по боярскому списку было 103. Из них за 1700 г. умерло 11 человек и отсутствовало в течение всего года или его части на воеводствах, на посольствах и в ссылке 24 человека. Следовательно, число наличных, постоянно находившихся в Москве, членов думы было еще меньше: всего 103 — (11 + 24) = 68 человек. То же и за следующие годы. К причинам отсутствия присоединился еще плен. В боярском списке за 1701 г. бояре князь И. Ю. Трубецкой и князь Я. Ф. Долгорукий показаны „в полону“, в который они попали под Нарвой.

бояром повестить, чтоб были сего октября в 13 день в 3-м часу (по восходе солнца) вверх в суконных добрых кафтанах». Это, очевидно, был вызов думных чинов на торжественную приемную аудиенцию великому шведскому посольству, происходившую 13 октября вверху в Столовой палате. Это не было собственно заседание думы, а только присутствие ее на торжественном приеме посольства, припомним, что в официальном статейном описании приема отмечено, что бояре были именно «в суконных кафтанах»[359].

22 декабря 1699 г. и 31 января 1700 г. подьячие посылались к боярам на дворы для приглашения их в Преображенское на Генеральский двор. Предметы заседаний в эти дни остаются неизвестными. Из других документов знаем, что 31 января 1700 г. производились розыски над оставшимися стрельцами по делу о бунте 1698 г.[360] На 5 февраля члены думы вызывались в Преображенское на Генеральский двор «за час до света», причем предписывалось везти туда же «колодников» с замечанием: «а у кого нет, и те б ехали же». Бояре собирались на это число для постановления приговора над теми участниками стрелецкого мятежа, которые до времени оставлены были в живых после казней 1698 и 1699 гг. и часть которых роздана была по боярским дворам для содержания их под караулом; поэтому и предписывалось захватывать с собою в Преображенское колодников[361]. В этот день дума окончить стрелецкого дела не успела и потому собиралась еще раз, 9 февраля 1700 г.[362] 18 февраля 1700 г. были посланы подьячие к боярам, окольничим и думным людям, «чтоб они сего числа и часа были вверх», надо полагать, для приема голландского резидента ван-дер Гульста и для присутствия при аудиенции датскому послу, состоявшихся в этот день в Столовой палате[363]. 15 июня в 7-м часу дня по восходе солнца бояре вызывались в Преображенское в приказ, и в записи зачеркнуты следовавшие затем слова «к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому». Отношение князя Ф. Ю. Ромодановского к думе было большим, хотя и негласным, официально необъявленным новшеством. Припомним, что во время отсутствия Петра за границу он стоял как бы во главе оставленного в Москве правительства, и, по словам князя Б. И. Куракина, всем боярам и судьям велено было «прилежать до него, Ромодановского, и к нему съезжаться всем и советовать, когда он похочет». «Стольник, — восклицает, отмечая это новшество, В. О. Ключевский, — стал председателем Боярской думы!»[364] Может быть, судя по месту заседания, бояре собирались в этот день в Преображенском приказе для какого-либо розыска и суда. 5 июля и 30 октября заседания назначались в Преображенском: в первом случае в пятом часу дня, во втором время не указано. 1 и 4 апреля 1701 г. бояре вызывались вверх в Столовую палату «для государева дела», на первое из этих заседаний «в третьем часу дня». Из приведенных случаев видно, что бояре собирались на заседания чаще всего в Преображенском в ранние утренние часы, раз даже должны были съехаться «за час до света».

Рассылка подьячих для оповещения о собрании бояр была в Разряде издавна и хорошо налаженным делом и, вероятно, производилась гладко и быстро. Подьячие посылались или накануне перед собранием, или в тот же день, и в последнем случае, конечно, ранним утром, вероятно еще до рассвета, раз что и самые собрания происходили ранним утром; при этом иного боярина посланный уже дома не заставал: тот уже до повестки уехал на место заседания, очевидно зная о нем. Москва была подразделена для рассылки на определенные почти одни и те же районы; в каждый такой район посылался особый подьячий, получая из приказа маленький листок со списком приглашаемых бояр, живущих в этой местности. Обходя дворы указанных в списке членов думы, подьячий устно «повещал» о заседании самого члена думы, или кого-либо из его людей, или живущих в его доме «знакомцев». Сохранилась запись формулы того повещения, которое подьячий должен был «сказывать» приглашаемому: «По указу великого государя прислал боярин Тихон Никитич Стрешнев, велел тебе возвестить, чтоб ты завтра был в Столовую палату в третьем часу дня для государева дела»[365]. О результатах своего посещения подьячий делал соответствующую отметку в данном ему списке[366].

По спискам, с которыми рассылались подьячие приглашать бояр, и по отметкам, которые ими делались в списках, можно сделать два наблюдения: во-первых, можно видеть, кто именно приглашался на собрание, и, во-вторых, кто из приглашенных свое присутствие обещал и кто по тем или другим приведенным им причинам быть