не мог. Наблюдая число приглашаемых на собрания думы, видим, что это число всегда значительно меньше числа наличных проживавших в Москве членов думы. Не все наличные, находящиеся в момент заседания, члены думы попадают в число приглашаемых. К концу 1699 г. из общего числа 112 членов думы, значащихся в боярском списке, за вычетом умерших в этом году и находящихся в отсутствии, мы насчитали 78 наличных членов думы, проживавших тогда в Москве, по крайней мере не значившихся в отсутствии. Из этих 78 наличных членов на собрание думы 13 октября приглашалось 63 члена, на собрание 22 декабря — всего 41, на собрание 31 января 1700 г. — 59, на 5 февраля того же года вызывался 51 человек. На 1 апреля 1701 г. можно насчитать налицо в Москве 65 человек думных чинов: бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков. Приглашено было из этого числа на заседание 1 апреля только 47 человек.

Как объяснить такой выбор приглашаемых в каждом случае? Если присматриваться к именам тех думных членов, которых не встречаем в списках приглашаемых или которые находятся в этих списках, но зачеркнуты, то для некоторых случаев можно предполагать правдоподобное объяснение, для других случаев нет объяснений. На собрание 13 октября 1699 г. не послано было приглашений четырем находившимся налицо в Москве боярам: Т. Н. Стрешневу, Н. К. Стрешневу, П. А. Лопухину и С. И. Салтыкову. Т. Н. Стрешневу приглашение не было послано, очевидно, потому, что он, как глава Разряда, был тот, кто распоряжался рассылкою приглашений. К заседанию 22 декабря 1699 г., кроме тех отдельных списков приглашаемых по районам, которые на маленьких листках вручались обходившим районы подьячим, заготовлен был общий список лиц, приглашенных на это заседание: там Т. Н. Стрешнев значится[367]. Не посылалось приглашений на наблюдаемые собрания отцу его боярину Н. К. Стрешневу, может быть по старости лет. Его не видим в упомянутом только что списке 22 декабря. Боярин П. А. Лопухин хотя и не значился в боярских списках отсутствующим из Москвы, но не приглашался, конечно, потому, что находился в опале. В 1701 г. он скончался. Чем объяснить обход С. И. Салтыкова, неизвестно. На собрание членов думы 13 октября 1699 г. по случаю приема шведских послов, на которое было особенно большое число приглашенных, были, между прочим, отправлены подьячие с повестками к боярам: Б. Г. Юшкову, М. Ю. Татищеву и П. Т. Кондыреву. Все трое оказались больными. С тех пор на следующие наблюдаемые нами заседания эти трое бояр не приглашались, и имена их в списках зачеркивались. Вероятно, Разрядному приказу было известно, что они лежат больны, выезжать не могут, и потому их уже не беспокоили; из них двое вскоре и умерли: П. Т. Кондырев в 1700 г. и М. Ю. Татищев в 1701 г. На заседание 22 декабря 1699 г. кроме всех только что перечисленных бояр не были оповещены бояре, которые в других случаях обыкновенно приглашаются: князь П. И. Прозоровский, князь М. А. Черкасский, князь А. И. Голицын, князь П. И. Хованский и Л. К. Нарышкин. По всей вероятности, здесь надо видеть какие-нибудь случайные обстоятельства, руководившие Разрядом: например, известное Разряду отсутствие их из Москвы и т. п.

Из окольничих на оба рассматриваемые нами собрания думы в конце 1699 г. не были приглашены И. Ф. Пушкин и Ф. Т. Зыков; первый, надо думать, находился в опале, как и вся семья Пушкиных, второй, может быть, по болезни; оба умерли в следующем, 1700 году[368]. Наблюдая другие заседания думы, замечаем, что на них не приглашались то те, то другие окольничие, почему, сказать трудно. Было четверо думных дворян, которым за три исследуемых года ни разу повесток не посылалось; эти, так сказать, мертвые думные души были: В. Л. Пушечников, П. Г. Огарев, Г. С. Супонев, Ф. И. Головленков. Думные дьяки приглашались то в большем, то в меньшем числе. На собрание 13 октября 1699 г. и 31 января 1700 г. были приглашены все находившиеся тогда в Москве 8 человек, на 22 декабря 1699 г. — только 4, на 1 апреля 1701 г. — 7, на 4 апреля — 6. Из шести придворных чинов приглашались стряпчий с ключом П. Б. Сумороков и постельничий Г. И. Головкин. Остальных в числе приглашаемых не видим.

Но круг приглашенных приходится еще значительно суживать, когда речь идет о действительно присутствовавших на собрании думы[369].

За время, которое мы наблюдали, т. е. с октября 1699 г. по начало апреля 1701 г., всего членов Боярской думы по спискам в боярских книгах за эти годы значилось 112–86 человек. Из них за то же время налицо в Москве находилось 78–65 человек; из этого находившегося в наличности состава приглашалось на собрания думы 63–41 человек, и из них фактически присутствовал в заседаниях еще более суженный круг лиц, человек 40–30.

И все же и при таком суженном составе это еще не собрание только начальников приказов, не «консилия министров», какая будет собираться впоследствии. Это еще Боярская дума в старом смысле этого слова. Конечно, и самый круг предметов, которых касалась ее деятельность, теперь значительно сужен по размерам и уменьшен по значению. Приговоры думы касаются немногих и притом второстепенных законодательных вопросов, лишь частично дополняют предыдущее законодательство; сколько-нибудь крупные и острые законодательные вопросы решаются и разнообразные смелые нововведения проводятся все более именными указами. Правда, и в составе думы появляются новшества: мы уже отметили новшество в титулах некоторых ее членов: «боярин и мальтийский военный кавалер, свидетельствованной», «думный советник». Большую, небывалую дотоле роль играет в думе стоящая за ее кулисами и не значащаяся в списке думных чинов фигура «стольника» князя Ф. Ю. Ромодановского, фактически оказывающегося председателем думы. Но при всем том, и при сужении круга деятельности, и при понижении значения этой деятельности, и несмотря на появляющиеся новшества в названиях членов и в постороннем председательстве — это все еще пока старинная Боярская дума в ее большом составе, а не «консилия министров», все еще государственный совет, а не комитет министров, как можно бы сказать, пользуясь терминологией XIX в. В думу собираются не только начальники приказов; в ней сидят не одни министры, но и простые члены государственного совета. Даже, наоборот, начальники приказов составляют в ней значительное меньшинство. Из 40 членов, присутствие которых можно предполагать в заседании думы 1 апреля 1701 г., можно насчитать всего только семь начальников приказов; это были: бояре князь П. И. Прозоровский (приказ Большой казны), князь И. Б. Троекуров (Стрелецкий приказ), А. П. Салтыков (Московский Судный приказ), Ф. А. Головин (Посольский приказ), думный дворянин Д. М. Башмаков (Печатный приказ), думные дьяки Автамон Иванов (Поместный приказ), А. А. Виниус (Сибирский приказ). Если еще предполагать присутствие Т. Н. Стрешнева, которое всегда надлежит предполагать, когда он находится в Москве (Разряд, Большой дворец), то их будет 8 из 41 члена.

Собрания начальников приказов к царю с докладами по делам каждого приказа следует отличать от заседаний думы. Такие собрания в изучаемое время происходили, но это не были заседания совета начальников приказов,