В первый раз она получала приказ остаться с заказчиком наедине и всю дорогу до отеля раздумывала, не это ли имел в виду её загадочный «доброжелатель» в своей записке?

Кто сидел в зале, Исгерд не разглядела. Силуэты зрителей тонули во мраке — большинство из них не горели желанием афишировать свои имена. А Исгерд было не до того, чтобы всматриваться в темноту.

Последнее падение, похоже, серьёзно повредило бедро. Водитель посадил её в лифт, не опасаясь относительно того, что Исгерд может сбежать, потому как дальше весь её путь проходил под наблюдением камер.

Исгерд проковыляла эти два десятка метров, опираясь о стену одной рукой. Приложив ладонь к двери, обнаружила, что та не заперта, и вошла.

И вот теперь она стояла, стараясь не слишком заметно придерживаться за стену рукой, и оглядывала комнату, пол которой застилал мягкий ковер, а всю противоположную стену занимало окно.

Комната не походила ни на то место, где она обитала теперь, ни на те, где она жила с тех пор, когда её мир оказался перевернут вверх дном. Исгерд прилагала все силы, чтобы не задумываться о таких мелочах, а сосредоточиться на том, что её ждёт, но не могла.

«Какая-то большая шишка, — думала она. — Может, я должна его убить?» Последняя мысль вызвала смешок. «Должна? Кому?» Слово «долг» затёрлось и потеряло всякий смысл. Если и был ещё жив кто-то из тех, перед кем у неё были долги, то эти люди забыли и предали её.

Исгерд сжала кулак свободной руки, и в то же мгновение дверь открылась, а в проёме показалась крепкая фигура. Человек стоял так, что свет бил ему в спину, и Исгерд могла разобрать только цвет волос — чёрные как смоль пряди лежали на плечах вошедшего, затянутых в такую же чёрную ткань.

Человек замер — видимо, также разглядывал её саму.

Особых сомнений относительно того, зачем её позвали, Исгерд не имела.

— Знаю, что такое «приватный танец», — сказала она вслух, — но впервые слышу про «приватный бой».

Самой было не смешно. Хозяин вечера, однако, не выразил и тени раздражения. Его глубокий и бархатистый голос показался Исгерд смутно знакомым, когда тот произнёс:

— Я просто хотел на тебя посмотреть. Вблизи.

Исгерд машинально коснулась маски кончиками пальцев.

— Поверь, это не стоит тех денег, что ты заплатил.

— Я не платил, — произнес тот, а в следующее мгновение Исгерд окаменела, ноги стали ватными, а руки перестали слушаться, потому что заказчик сделал шаг вперёд, оставляя позади яркий свет, и глаза Исгерд мгновенно выцепили скуластое лицо и чёрные, как два провала в бездну, глаза на нём.

Ролан изменился. Он стал шире в плечах, а из взгляда его пропал прежний согревающий огонь. Но это был Ролан — сомнений быть не могло.

«Сегодня ты получишь шанс», — стукнуло в висках. Теперь Исгерд не сомневалась в значении этих слов. Человек, уничтоживший империю. Человек, возглавивший свободную Гесорию. Убийца, уничтоживший Сенат. Тот, кто убил её наставницу и продал в рабство её саму, стоял перед ней. И если кто-то и мог разделаться раз и навсегда с проклятьем Гесории, то Исгерд знала, что это может быть только она сама.

Она судорожно соображала. Оружия не было, но это не имело значения. Там, на ринге, Исгерд доводилось убивать и голыми руками.

А Ролан медленно, шаг за шагом приближался к ней.

— Сними маску, — попросил он. Голос его звучал мягко, но оттого злость лишь сильнее охватила Исгерд. Жалости она не терпела.

Мелькнула мысль, что, увидев её лицо, Ролан наверняка узнает её — и, может быть, это даст несколько драгоценных секунд, чтобы взять его в захват. Но язык отказывался слушаться разума, и Исгерд будто со стороны услышала собственный голос, резко ответивший:

— Нет.

Ролан сделал ещё шаг вперёд, преодолевая последний метр, разделявший их. От него исходили жар и лёгкий запах свежего мыла — похоже, перед встречей с гостьей тот успел принять душ.

«Значит, он всё же хотел не только посмотреть», — пронеслось у Исгерд в голове.

Ролан не слышал или не желал слышать слов.

Рука его легла ей на лицо, приподнимая маску.

Исгерд стиснула зубы.

— Я сказала…

— Я слышал, что ты сказала, — отрезал Ролан, и маска легко отошла в сторону, открывая шрам.

На краткий миг Ролан замер, не веря своим глазам. «Ты сделал выбор сам», — подумала Исгерд и, молниеносно освободившись из его рук, предприняла попытку взять Ролана в захват, чтобы следующим движением свернуть ему шею.

Вместо этого и мгновения не прошло, как она сама оказалась намертво зафиксирована сильными руками, тут же бросившими её на ковёр.

Ролан навис над ней, накрывая собой. Тогда, шесть лет назад, они были одного роста и почти одинаковы комплекцией. Теперь Ролан был заметно тяжелей её, и хотя Исгерд привыкла драться с более крупными противниками, те обычно бывали медлительны и не слишком умелы. Она попыталась вывернуться из рук Ролана так же, как выворачивалась бы из их. Ей удалось на долю секунды завладеть ситуацией и очутиться сверху, но тут же Ролан снова всем весом припечатал её к полу.

— Перестань! — рявкнул он.

— Убью! — выдохнула Исгерд.

— Нет.

Наступила тишина. Исгерд со злостью смотрела в глядевшие на неё чёрные глаза.

— Это ты? — медленно спросил Ролан, похоже, до сих пор не поверивший своим глазам. — Исгерд, это ты?!

— Да! Да, это я! — Исгерд обмякла под ним, поняв, что не сможет ничего сделать — по крайней мере, прямо сейчас. — Пусти. У меня нога повреждена.

Ролан поспешно сдвинулся в сторону. Взгляд его упал на бедро — он тут же вспомнил последний удар, падение и то, чем должен был закончиться бой.

— У меня есть медмодуль… — растерянно произнёс он, — Исгерд…

Исгерд молчала. Только сжимала кулаки.

Так и не дождавшись реакции на свои слова, Ролан ловким прыжком поднялся в полный рост, подхватил Исгерд на руки и понёс к проёму в стене. Та от неожиданности забыла, что надо оказать сопротивление, и прокляла себя за этот миг растерянности, когда уже оказалась привязана к креслу медицинской капсулы эластичными ремнями. Она продолжала недоумевающе смотреть на Ролана, пока тот запускал прибор, и пыталась сообразить, чего следует ожидать теперь.

Все те три года, что она провела в подпольном бойцовском клубе, больше всего Исгерд боялась, что кто-нибудь узнает её. Маска стала её спасением. Но теперь, когда главный страх обрёл плоть, она чувствовала себя странно — как бывает, когда наблюдаешь за таблом таймера, ожидая взрыва, а когда цифры показывают ноль — так и не происходит ничего.

Исгерд закрыла глаза.

— Перелом, — констатировал Ролан.

— Я бы уже вылечилась, если бы ты не потребовал меня к себе.