А вечером она повесила свою собственность на ветку дерева, и в мгновение ока в пылесос всосало целый рой слепых бабочек, которых она затем раздаривала всей деревне. Для Саиду она была потеряна навсегда.

И тогда он отправился к колдуну, а тот — на то и колдун — словно бы поджидал его прихода и продал ему амулет «гри-гри» как раз для такого случая.

На следующее утро Саиду вышел из дому рано, чтобы осмотреть капканы, поставленные возле тропинки недалеко от поселка. Но он был страшно удивлен, увидев, что лес смыкается перед ним. Там, где еще накануне дорога петляла среди непролазных зарослей, теперь стояла сплошная стена кустарников. Осматривая местность со свойственным охотнику чутьем, Саиду вскоре понял, в чем дело: дорога попала в капкан.

Да, нечасто Саиду приходил в замешательство, а такого странного случая он вообще припомнить не мог и был, надо признаться, озадачен.

Поначалу он не мог сообразить, какую выгоду извлечь из такого вот приобретения и зачем ему дорога, по которой он мог всегда ходить сколько угодно, но, поразмыслив, заключил, что отсутствие дороги помешает поклонникам Айсату идти в город за подарками. И Саиду вытащил дорогу из капкана, свернул в несколько раз, чтобы не занимала много места, положил в мешок и вернулся в поселок с мешком на голове.

Когда он поравнялся с первыми хижинами, женщины, стоявшие у дверей, решили, что это он возвращается с охоты, а его набитый мешок навел их на мысль, что он подстрелил, по крайней мере, лань. Они надеялись, что им кое-что перепадет тоже.

— Эй! — крикнула одна из них. — Это ты сегодня уже успел подстрелить так много дичи для Айсату?

«Для Айсату? — подумал Саиду. — А что? Это мысль!» — и принес ей дорогу. Вот это был подарок так подарок! И Айсату сразу же отдала свой пылесос колдуну, который был ленивым и очень обрадовался, что теперь можно, не наклоняясь, собирать с земли ящериц, жаб и лягушек, необходимых для изготовления приворотного зелья и амулетов «григри».

Увы, счастье не бывает безоблачным, и жители Мбассикро, оставшиеся без дороги, не замедлили устроить Айсату скандал. Айсату спрятала мешок с дорогой в угол хижины и не выходила оттуда, боясь, что дорогу украдут. Все ругались и осыпали ее упреками. И в конце концов, чувствуя, что дело может обернуться плохо, она решила уйти к Белым Людям и однажды ночью положила мешок на голову и ушла или, как теперь говорят, «направила дорогу» в город.

По пути она срывала с деревьев фрукты — у них, как известно, очень вкусная мякоть. Айсату спустилась к лагуне и отвязала лодку. Она плыла восемь дней и девять ночей. Лагуна была ей незнакома, и где находится город, она тоже не знала. Но в поселке она часто слышала, как все говорили, что город — «там», не могли же все поголовно ошибаться. И правда, однажды утром она увидела довольно узкую полоску воды, на одном берегу какие-то строения из цемента, на другом — хижины. Вскоре ее лодка уткнулась в песок африканского берега. Ее тут же окружили со всех сторон.

— Где живет Брахима? — спросила она.

На берегу было, по крайней мере, пятнадцать Брахим, и каждый из них знал еще двадцать, но все поняли, что тот, кого она искала, был мбасси, потому что в ней самой сразу распознали мбасси, и торжественно, в окружении людей, со своим мешком на голове, она предстала перед вождем племени.

Вождь Мамади, этот старый пройдоха, поселился здесь очень давно. Он был обладателем концессии[156], огороженной забором из бочарных досок, и красивого домика, тоже из досок, на которых можно было прочесть: «К.Т.О.А. — Не кантовать» и «Вестингхауз — верх — низ», покрытого листовым железом. У него было много жен и множество детей.

Кроме собственно семьи со всеми потомками, родственниками и детьми родственников, он кормил и поил всех проходящих мимо мбасси. Он был богат. Кое-кто из его «детей» — а папой его называли все представители младшего поколения — были коммерсантами-экспедиторами. Их грузовики рыскали по зарослям в поисках «товара» (кофе, какао, кола), чтобы повыгоднее продать его своим компаньонам. Экипаж грузовика тоже жил у вождя: начальник, который командует на борту, шофер, подручный для багажа, который должен спрыгнуть на землю и идти за грузовиком с тяжелым багажом в тех случаях, когда машина не может двигаться из-за невообразимых дорог; и еще подручные, один или два, — чем больше у шофера подручных, тем лучше. Женщины ходили продавать на рынок орехи колы (один белый и два красных за пять франков, потому что белые — лучше) или кроваво-красное масло пальмы хамеропс, которое добывалось простым кипячением, или корни имбиря, или зубочистки — щепки из мягкого дерева, которые мнут, чтобы сделать нечто вроде кисточки, и трут ею зубы и десны… Малыши насыпали в коробки сигареты и жевательную резинку и тоже несли все это продавать европейцам. Двое «детей» спекулировали золотом и оружием. Это, конечно, было запрещено, но Мамади умел подойти к любой Администрации и время от времени подбрасывал полиции кое-какие сведения о контрабанде. Кроме этих источников дохода вождь обладал несколькими плантациями, на которых работали так называемые «пленные». Дело в том, что, хотя Белые Люди и утвердили в Африке Кодекс о труде с пособием на семью (в том числе и на ту, где несколько жен), многочисленные африканские феодалы использовали и бесплатных «пленных». Это были несчастные африканцы, уцелевшие при набегах, сделанных, разумеется, еще до прихода Белых Людей. И честно говоря, после прихода — тоже. Весь этот люд (ртов около восьмидесяти) копошился на территории сорок на сорок метров вместе с курами, свиньями и быками, хотя все эти животные, надо признаться, большую часть своей жизни проводили на улице в поисках отбросов.

Вождь Мамади превосходно знал Брахиму, который, приехав сюда, некоторое время жил у него, пока не приобрел домик рядом с мечетью Диула. Он служил своему Белому Господину и в качестве «брата» Айсату (то есть, может, брат, может, наполовину брат, может, просто какой-нибудь родственник или свойственник) должен был предоставить ей еду и жилище.

Айсату со своим мешком пошла за ним. Дом Брахимы был дощатой хижиной три на два метра, построенной прямо на земле, прикрытой пальмовыми листьями и просмоленной бумагой, которая была прижата камнями и какими-то старыми железяками.

Дом этот совершенно терялся в беспорядочном нагромождении подобных жилищ. Айсату познакомилась с двумя женами своего «братца» и его семью детьми. К своему Белому Господину Брахима ходил утром — с семи до четырнадцати — и вечером — с семнадцати до двадцати одного часа.

Однажды Брахима