как Соня запачкала новую пеленку и снова завопила. Часа дваАня металась, без передышки распевая «Гренаду», потому что она действовала намалышку совершенно завораживающе. Исполнив песню раз сорок, Аня наконец началасбиваться, и все чаще ее осиплый голос перекрывался Сонькиным ором. Появившийсяуже в восьмом часу Дима сначала восхитился силою дочкиных легких, однако весьмаскоро начал морщиться. Вдобавок Лидочка именно в это время сочла, что хватитСоньке получать все без остатка родительское внимание, и тоже завопила басом…Аня с ужасом вспомнила, что, возясь с Соней, начисто забыла не только об ужинедля взрослых – это еще полбеды, – но и об ужине для малышек. Она не сбегала вмолочную кухню, а припасы уже кончились, и чем накормить сестер на ночь,совершенно не известно. – У нас хоть детская смесь какая-нибудь есть? – стоской спросил Дима.

Аня только что собралась с духом сообщить ему, что – нет, вмагазин выбраться было некогда, вообще ничего нет, кроме цельного молока, а егодавать младенцам еще рано, как в дверь позвонили.

Аня, обессиленная, рухнула на табуретку с Лидочкой, и Дима,тряся неугомонную Соньку, пошел открывать сам.

Аня слышала, как щелкнул замок, потом раздалось короткоепотрясенное Димино восклицание, а потом воцарилась полная тишина. Какие-томгновения Аня наслаждалась этой божественной тишиной, пока до нее не дошло, чтоСонька каким-то образом оказалась утихомирена. Удивляло, правда, почему Дима невозвращается в комнату. И кто вообще пришел?

Аня уже собралась встать и выглянуть в прихожую, как вдругиз коридора спиной вперед вошел Дима, свесив пустые руки. В Аниной головепромелькнула мысль о том, что Дима просто уронил Соньку, потому она изамолчала, однако тут же Аня вскочила с кресла, забыв об усталости: перед нейстояла Ирина с девочкой на руках.

Иркины плащ и платье были расстегнуты, Соня упоенно сосалаодну грудь, а другая, великолепная, пышная, перламутово-белая, колыхалась приходьбе, словно перезревший плод. Ужалив Аню коротким ненавидящим взглядом, Иркавластно махнула рукой – Дима выхватил у жены недовольно кряхтящую Лидочку ипокорно, как зайчик, подал ее Ирине. Розовый ротик впился в набрякший сосок,Лидочка издала глубокий сладострастный стон… и Аня почувствовала, как ее глазазаволокло слезами.

Впрочем, это оказались отнюдь не слезы умиления, а слезыглубокого физического облегчения. Аня поникла на табурете, и даже ужасная мысльо том, что Ирка вот так, прижимая к груди девочек, может выйти в незапертуюдверь и кануть в горьковскую ночь, не могла заставить ее шевельнуть ни рукой,ни ногой.

Строго говоря, надобности в этом не было никакой: Ирка несобиралась бежать. Напротив, она удобно уселась у стола, подтянув под ногималенькую скамеечку, и со спокойным, чуточку отрешенным выражением лицавслушивалась в захлебывающееся сосанье близняшек.

Постепенно смертельная, оцепеняющая усталость ослабила своюхватку, и Аня смогла шевелить не только руками, но и мозгами. И сразу жеужалила догадка: что-то случилось. Причем не в пользу Литвиновых – иначе Иркане возникла бы так внезапно на пороге их квартиры, не держалась бы такнезависимо и вальяжно. Случилось что-то плохое!

Димино осунувшееся лицо выражало такую же тревогу. Он тожечуял неладное и, слава богу, поглядывал на Иркины обнаженные телеса без всякоговожделения.

Наконец Лидочка наелась и выпустила сосок. Глазки ееутомленно закатились, изо рта поползла белая жижица. Тут Аня нашла в себе силыподняться и забрать девочку. Подержала ее торчком, похлопала по спинке, давсрыгнуть, коснулась губами лобика и отнесла в соседнюю комнату, где оборудовалидетскую. И сразу почувствовала себя лучше, как только между любимым дитятею иопасной (хоть и, безусловно, полезной) гостьей воздвиглась преграда в видестены.

Как всегда, любуясь Лидочкой, Аня несколько забылась, времяперестало для нее существовать, тем более что усталые глаза начала заволакиватьдремота, и вдруг какой-то звук заставил ее очнуться. Аня встрепенулась,обнаружив, что прикорнула на стуле рядом с коляской (кроватку купить еще неуспели, контейнер из Хабаровска тоже пока не прибыл). Что же ее разбудило? Ага,понятно, это крошка пукнула. Святое дело!

Какое-то мгновение Аня никак не могла сообразить, почемуЛидочка лежит в коляске одна. Сонька-то где? И вдруг воспоминание о сегодняшнемвечере нахлынуло, подобно цунами. Ирка! Ирка сидит там, в соседней комнате, сголой грудью напоказ, а рядом Дима…

Аня вылетела из детской, уже готовая увидеть нечто вроде тойдостопамятной сцены на Уссурийском бульваре, и встретила ледяной, режущийвзгляд Ирины. Можно поклясться, что эта пройдоха отлично понимала все ееопасения. И издевательская улыбочка коснулась ее пухлых губ – улыбочка,значение которой Аня мгновенно прочла: «Да нужен мне твой Тушканчик!»

Да конечно, он ей и раньше не был нужен! Ирка простоиздевалась над ними обоими – над мужем и женой Литвиновыми, просто сосала изних деньги и энергию. Даже если бы Дима и поддался на провокацию и бросил Аню,Ирка в самом скором времени сама бросила бы его – предварительно вытянув все,что можно, обобрав и измучив.

Означенный Тушканчик и не подозревал, что в давнем споремежду двумя женщинами наконец-то расставлены все точки над «и». Он сиделсгорбившись на раскладушке и внимательно читал какие-то измятые бумаги. Ониисписаны чернилами, кое-где чернила чуть расплылись, и Ане вдруг подумалось,что Ирка достала их из лифчика, прежде чем отдать Диме, и теперь они пахнут еетеплом и потом, а расплылись от нескольких капель молока, переполнявшего грудь.

К этой груди по-прежнему припадала Соня. Она вроде бы инаелась уже, и срыгнула, и даже как бы задремывала, однако стоило Ирке вынутьтемно-розовый сосок из детских губ, как Соня начинала разевать ротишко и сноваделала несколько глотков.

– Наголодалась, доченька? – глубоким, вибрирующим, словноголубиное воркованье, голосом вымолвила Ирина, с любовью поглядывая насомкнутые Сонины веки: они в точности напоминали два розовых лепестка. – Ах ты,моя родненькая…

И эти упоенные, почти торжествующие интонации ее голосавновь поразили Аню предощущением какой-то угрозы, исходившей от новой,уверенной в себе Ирины. Только тут дошло: если Ирка появилась в их квартиресегодня, значит, она летела тем же рейсом, что и Литвиновы. Другой самолеттолько через три дня, на поезде до Горького пилить дней десять. Как же они еене заметили?! А может быть, Ирка не только вампирша, но и ведьма? И добралась сберегов Амура до Волги в ступе и на помеле, как меж ними, ведьмами, и водится?

– Угомонись, Ирина, – с глухой угрозой произнесла Аня. –Насчет доченек и родненьких – угомонись! Вроде бы все уже давно решено иподписано.