– Конечно, Юрочка, поезжайте, – соглашалась Лиза.

6.

Стояла глубокая осень, холодная, дождливая, слякотная, с долгими тёмными вечерами. Время от времени сильные порывы ветра приносили вместе с дождём и первые редкие снежинки. Чувствовалось приближение зимы. Уже ощущалось её холодное дыхание на окнах домов, на почерневшей пожухлой траве, когда ранним утром на ней оставался лёгкий иней, преображая её и наряжая в белёсые сверкающие паутинки. Звёзды на ночном небе потускнели и были уже не такие чёткие и яркие, как летом.

Шура особенно не любила унылую позднюю осень. Она любили весну и лето, снежную красавицу зиму. Любила зимние праздники, зимние гулянья и катания на санях. Любила сейчас ещё больше, чем в детстве, поскольку тогда была одна пара обуви на двоих, а то и на троих. И приходилось сидеть, ждать, когда до тебя очередь дойдёт. Там детвора в снежки играет, с горок катается, а ты жди, пока сестра из школы придёт. Но когда совсем невтерпёж было, обувала галоши на чулки и носки и бежала прямо в галошах. Теперь же у Шуры были свои собственные осенние ботинки и валенки на зиму.

Работала Шура с усердием, полностью отдаваясь работе. Так была приучена, не умела иначе. Всегда со всеми приветливая, отзывчивая, она стала неотъемлемой частью коллектива, уважаемая и любимая всеми. Её круглое улыбающееся лицо дарило окружающим радость и хорошее настроение. Увидев однажды, его трудно уже было забыть – настолько глубоко проникал этот взгляд сияющих улыбкой глаз. Шура улыбалась всем лицом. Так умеют только искренние, открытые люди, без дурной мысли и без камня за пазухой. Об этом часто говорили ей разные люди: и пожилые, умудрённые опытом, старцы, и молодые словоохотливые военные, жадные до женского общества, и потому щедрые на комплименты. На их признания и похвалы Шура только задорно смеялась и отшучивалась, стараясь не обидеть резким отказом.

Но был среди посетителей один, чьи слова заставляли сердце Шурочки биться сильнее. При его приближении она невольно опускала глаза и краснела, не в силах выдавить из себя ни одной вразумительной фразы. Всё её остроумие и находчивость моментально куда-то улетучивались.

Как Шурочка узнала позже, его звали Захар Анфаров. Он появился здесь совсем недавно, перед самым новым годом. Захар служил сверхсрочником, был направлен на службу в Чугуев. Сам он был сибиряк, из Якутии. Выше среднего роста, стройный, статный мужчина двадцати восьми лет, с острым взглядом глубоко посаженных глаз, всегда одетый с иголочки, ухоженный, в гимнастёрке под бушлатом и в галифе, заправленных в начищенные до блеска сапоги – он выгодно выделялся из общей массы посетителей. Не заметить его было просто невозможно. К тому же, его яркую неординарную внешность дополняли личная харизма, общительность и исполнительность. Его слова никогда не расходились с делом. Захар был человек чести, человек дела и хозяин своему слову. В короткое время он завоевал авторитет и уважение, как среди сослуживцев, так и среди населения. Если старшина Захар Анфаров сказал, значит, так и сделает. Если брался за дело – значит, успех гарантирован.

Шура в душе восхищалась им. Но ни разу даже не намекнула ни словом, ни взглядом. Она не терпела бесцеремонного нахальства и беспринципности иных девушек, которые косили глаза, считая себя кокетками, и поджимали губы в жеманных улыбках, показывая таким образом понравившемуся мужчине, что его отметили и выбрали из общей массы. Они, девушки, насмотревшись в клубах фильмов, должно быть, думали, что они бесподобны в роли искусительниц, неловко и неуклюже флиртуя с мужчинами. Но Шуру такое поведение ужасно коробило, заставляя краснеть и мучиться от бесполезного стыда за посторонних людей. Она физически ощущала неестественность и ненатуральность такого поведения. И не любила она, как сама говорила, лезть людям в глаза, навязывать своё общение.

Шура понимала, что, прояви она сейчас немного смелости и заговори с ним – и их знакомство сразу завязалось бы. Но не могла она пересилить себя. Слишком волновал Захар её кровь. С другими, посторонними мужчинами она легко находила общий язык, общалась на разные темы. А здесь как ступор какой срабатывал. Так и проходила она молча, задерживая дыхание, и лишь украдкой поглядывая в его сторону и любуясь милыми сердцу чертами, в то время, как другие девушки болтали с ним, звонко хохотали и, о ужас! – заигрывали с ним. В такие минуты Шура готова была вцепиться в глаза бесстыжим нахалкам и кричать: «Он мой! Мой! Не смейте улыбаться ему!». Но молча глотала обиду и унимала в себе ревность, понимая, что он не принадлежит ей. А, может быть, и вообще не замечает её. Такие мысли были особенно мучительны для Шуры.

Но вот однажды случилось то, о чём Шурочка мечтала только в самых смелых мечтах. В тот момент, когда она собирала со столов посуду, Захар подошёл к ней и заговорил. Услышав его голос, Шура чуть не выронила поднос с посудой, так резко ударила кровь ей в голову. Она повернулась к нему лицом и хотела что-то ответить, но задохнулась, судорожно глотнула воздух и так и осталась стоять, беззвучно шевеля губами.

– Почему вы молчите? – спросил Захар. – Вы не хотите говорить со мной?

– Нет, нет, это просто от неожиданности, – сказала, наконец, Шура срывающимся голосом.

– Как же вас зовут, милая девушка? – повторил свой вопрос Захар. Он тоже волновался, хотя скрывал своё волнение за показной беспечностью и весёлостью.

– Шура, – тихо, почти шёпотом, ответила она.

– Александра, значит. А меня Захар.

«Я знаю», – хотела сказать Шура, но вовремя сдержалась.

Захар говорил что-то ещё, рассказывал Шурочке о своей родине, спрашивал что-то у неё, Шурочка отвечала. Она не помнила и половину из того, что говорил Захар, попросту не слышала – голова её была затуманена от любви и счастья. Вскоре он ушёл, попрощавшись с Шурой до вечера. Шура продолжала стоять на прежнем месте, с полным посуды подносом в руках и смотрела через окно на удаляющуюся фигуру Захара.

Кто-то тронул её за плечо. Шура вздрогнула и опять чуть не выронила поднос. Она обернулась и увидела девчат-официанток. Они улыбались и подмигивали Шуре.

– Ну и ну, вот это да, какого орла наша Шурочка отхватила, – говорила девушка по имени Нина, с доброй завистью глядя на неё. – Вот вам и тихая скромница. Ничего не скажешь. Молодчина.

– Да уж, – поддакивала Галина, – за ним девки табунами ходят, а он, видите, нашу Шурочку выбрал.

Шура очнулась, наконец.

– О чём вы говорите? – спросила она. – Кого я отхватила?

– Ты что, нас разыгрываешь? Или притворяешься? –