В изощренном мозгу бандита не укладывалось, что некие могущественные силы – способные потягаться с самим Вьетнамцем! – могли вот так запросто взять и прийти на помощь такой мелкой рыбешке, как Данька Кулик. Чутье подсказывало ему, что засада появилась совсем не по указке опального журналиста. Он – только приманка. Пешка в чужой игре! А этот придурок из банка просто затесался на чужое поле, сам того не подозревая. За что и поплатился.

Вьетнамец снова и снова прокручивал в голове свой вчерашний разговор с «Михаилой». Еще десять лет назад, будучи прокурором города, Соколов спал и видел, как упрячет его, Вьета, в железную клетку, а теперь... Сам позвонил, когда приспичило, другом назвался. Давай, говорит, забудем счеты... Старая сука! «Забывал бы я тебе, прокурора, если б ты не стала наша банкира...»

Зачем он звонил? Чтоб «заказать» журналиста? Да тьфу на него: мало ли, что они там царапают, если б всех за это мочить – пришлось бы все газеты позакрывать... Может, Старик в натуре оскорбился за светлую память Шмона? Тоска заела по этому говнюку, царство ему небесное? Собака его знает. А может быть...

Чем больше Вьет думал обо всем, что может быть и чего не может, тем тяжелее и муторнее становилось в его темной душе.

– ...Босс, телефона! – услышал он сквозь дурман рисового хмеля и своих тягостных раздумий.

Должно быть, этот Ван совсем рехнулся, если лезет к нему сейчас с телефонными разговорами. Патрон лениво поискал глазами, чем бы запустить в секретаря, показавшегося из-за портьеры с трубкой в руках. Но не нашел ничего достаточно тяжелого и потому решил подманить «собаку» поближе.

– Телефона, ты сказала? – переспросил он с ласковым оскалом, и сел на циновке.

Со своими секретарями Вьет всегда говорил по-русски, как-никак, обоим нужна языковая практика.

– И кто же нам звонила, дорогой Ван?

– Женщина, босс. Она себя не называла. Но она сказала, – зачастил секретарь, осторожно приближаясь к ложу, – сказала, что знает, кто убивал Конга.

– Конга?!! Дай!

Одним прыжком Вьетнамец достиг цели, умудрившись одновременно выхватить у Вана телефон и пинком выставить беднягу за дверь.

– Кто говорила?

– Неважно, – услышал он молодой женский голос, и успел подумать, что этот грудной голос был бы еще красивее, если б принадлежал молодому мужчине. – Но я знаю то, что хочешь узнать ты, Вьет.

– Откуда ты узнавала, что хочет знать Вьет?

– Догадалась! – фыркнула незнакомка. – Мне казалось, что это совсем не трудно. Но если я ошиблась, и тебе не интересно, почему твои парни засыпались вчера на улице Девятого Января, – тогда извини за беспокойство, Вьет! Поверь, мне совсем не хочется отнимать время у такого важного босса разными пустяками.

– Стой! Девушка, не вешай трубка! Мне интересно. Говори.

– Ну так слушай. На тебя стукнул Соколов. Я сама слышала, как он звонил полковнику Незовибатько, заместителю начальника УВД – и как раз по делам организованной преступности. Небось, знаешь такого?

Вьетнамец издал какой-то неопределенный звук.

– А потом, узнав, что здесь был Филимонов, решил все свалить на него – мертвый уже не скажет правду. Ты слушаешь?

– Вьет тебя слушает, девушка. Но он тебе не верит! Как ты мог слушать, как Соколов разговаривала с этот мент?

– Я с удовольствием рассказала бы тебе все подробности, но как-нибудь в другой раз. А если вкратце, то я оказалась в приемной банкира по своим делам. Эти дела имеют отношение к Соколову, но к тебе, Вьет, – никакого. Когда я вошла в приемную, Михаил Петрович уже разговаривал с тобой. Я сначала даже не поняла, что он говорит по телефону. Думала, что разговаривает с человеком, который находится у него в кабинете, с тем человеком, который мне нужен. И включила магнитофон...

– Ты включал магнитофон?!

– Да. Но тут услышала шаги в коридоре, и спряталась в кабинете пресс-секретаря. Ты, может быть, знаешь, что его дверь тоже выходит в приемную босса и тоже не запирается – запирается только одна приемная.

– К черту приемная! Рассказывай дальше! Что ты слышал?

– Сначала я услышала только, как вошел пресс-секретарь, Славик Филимонов. Я подумала, что погибла, но он, на мое счастье, не стал заходить в свой кабинет. Я видела его в замочную скважину. Он услышал, что шеф говорит по телефону, и не стал заходить к нему. Остановился у стола секретарши и стал ждать. Он стоял так совсем недолго, а потом вдруг быстро вышел из приемной – как будто что-то вспомнил. А тут, следом за Славиком, из своего кабинета выскочил шеф. Наверное, он услышал, как хлопнула дверь. Позвонил на вахту и узнал, что Филимонов только что вышел из банка. И сразу стал звонить по сотовому. Должно быть, ты догадываешься, Вьет, кому он звонил и по какому поводу?

– Дальше! – проскрипел Вьетнамец.

– А дальше Соколов сразу стал звонить Незовибатько. Сначала я не поняла, кому он звонит, он называл его просто Сережей, я после узнала, что Незовибатько его ученик. Но я видела, как он нажимал кнопки на телефоне, и запомнила номер, а после проверила по справочнику.

– Значит, ты записал все, что слышал? – спросил Вьет елейным голосом.

– Ну конечно. Об этом я тебе и толкую.

– Все три разговор?

– Все три. Только два из них я потом стерла. Они мне не нужны, Вьет, – твердо отчеканила собеседница. – На пленке остался только один – разговор с полковником Незовибатько. Вернее, только то, что говорил Соколов, ты же понимаешь.

– Сколько ты хочешь за этот пленка, девушка? Без пленка все, что ты рассказал, – только красивый сказка.

На самом деле Вьетнамец так не думал. То, что он только что услышал от незнакомки, слишком уж сильно перекликалось с его собственными мрачными думами!

– Мне не надо денег, Вьет. И ничего другого тоже. У меня в этом деле свой интерес – вот и все. Ты можешь получить эту пленку хоть сейчас. Для этого пошли кого-нибудь на угол, где газетный киоск. Это в двадцати метрах от твоего дома. Рядом с киоском есть железная урна. Вот в этой урне твой человек найдет маленький пакет из желтой бумаги. Только поспеши, а то как бы тебя не опередили сборщики бутылок!

– Не беспокойся, девушка, я забираю пленка очень быстро! Ты еще позвонишь Вьет, правда? – спросил бандит с надеждой в голосе. – Может, тебе интересно знать мой впечатления от этот кассета? Может, расскажешь про свой интерес в этот дело, а?

Трубка засмеялась.

– Нет уж, Вьет, извини! Я сделала то, что хотела сделать, а дальнейшее меня не интересует. Кассета твоя. Если она тебе сгодится – Бог в помощь. А если нет, то мне она и подавно не нужна. Ну, а твои «впечатления»... Я вполне могу потерпеть до завтра, чтобы узнать о них из газет!

В ответ азиат тоже рассмеялся. От его недавней «депрессии» не осталось и следа.

– Вьет уже сказал, ты очень умный девушка!