которой сбережения работников использовались бы для выплаты пенсий и ухода за вдовами и сиротами. Кроме того, поскольку социальное неравенство связано с неравенством в образовании, Кондорсе выступал за систему всеобщего государственного образования, поддерживаемую государством.

Генезис социальной науки в XIX веке невозможно проиллюстрировать без обращения к жизни и работам Огюста Конта, основателя социологии и позитивизма. Как Конт пришёл к своей концепции социологии как науки, занимающейся в первую очередь законами социальной эволюции? В своих самых ранних работах, относящихся к периоду его сотрудничества с Сен-Симоном (1817–1825), Конт брал за отправную точку своих рассуждений моральную и духовную анархию послереволюционной Европы, выраженную в политической нестабильности, социальных волнениях и интеллектуальном хаосе. По мнению Конта, старый порядок был разрушен не столько самой Французской революцией, сколько неуклонным ростом науки, подрывающей в своём развитии старую систему верований и чувств, которые скрепляли аристократический порядок и придавали ему моральный престиж. Но теперь Бог был мёртв, и мало что можно было сделать для восстановления социальной гармонии и политической стабильности, пока новая «система позитивных верований» не будет возведена на научном фундаменте.

Приступая к этой амбициозной задаче, Конт рассмотрел те усилия, которые уже были предприняты до него для создания науки об обществе.

Во-первых, были те, как маркиз де Кондорсе, кто надеялся, что математика, особенно теория вероятностей, может быть применена к анализу человеческого поведения. Конт сам был неплохим математиком, но он расценил это как ложное направление, поскольку был убеждён, что явления жизни и общества слишком сложны для математизации.

Во-вторых, были политические экономисты, поборники и аналитики нового коммерческого и промышленного порядка, которые утверждали, что смогли продемонстрировать саморегулирующийся характер экономики и тем самым создать научную основу для политики «невмешательства». Конт с большим уважением относился к А. Смиту, Т. Р. Мальтусу и Ж. Б. Сэю (1767–1832), но находил их концепцию социальной науки слишком узкой для заявленных им для неё целей. Политэкономы объясняли всё в терминах рационального преследования личных интересов, предполагая некую предопределённую гармонию между индивидуальными интересами и благосостоянием общества. Конт считал, что люди действуют не только или даже главным образом не столько исходя из расчёта полезности, а если и пытаются делать это, то их способности мудро всё рассчитывать не слишком велики. Разумеется, в экономических делах существовала тенденция к равновесию, но это равновесие никоим образом не было автоматическим. Оно предполагало в первую очередь моральный порядок, способный умерить как внутренние антагонизмы, так и международное соперничество, и смягчить разделяющие людей последствия постоянно растущего разделения труда. Политическая экономия была в лучшем случае частичной и односторонней социальной наукой, неспособной создать или поддерживать моральный порядок, на котором она в действительности базировалась, и, соответственно, обеспечить адекватную основу для научного предвидения.

Наконец, в-третьих, были те, кого мы сегодня назвали бы «биосоциологами» или «социобиологами», такие люди, как Жорж Кабанис, Дестют де Траси и Франц Галль, которые рассматривали новую социальную науку как раздел зоологии. По мнению Конта, эти авторы упустили из виду важнейшую характеристику человеческого общества – прогрессивное влияние сменяющих друг друга поколений. (Формулировка, очень напоминающая Ламарка!) Биология, заявил он, имеет значение лишь постольку, поскольку она раскрывает природные способности человека и потому может пролить свет на формирование людей, начиная с первых дней цивилизации, когда был создан язык. Вместе с тем, Конт подчерпнул из биологии своё различие между статическим и динамическим подходом к изучению организмов. Каждая система, заявил он, требует и предполагает определённую солидарность, внутреннюю гармонию, подчинение частей функционированию целого. В биологических организмах деятельность различных тканей и органов координируется более или менее автоматически посредством нервной системы. В человеческом обществе координация действий коренится в чувствах и носит моральный характер, но на более поздних стадиях социальной эволюции добровольное сотрудничество, основанное на рациональном понимании личных интересов, играет всё большую роль в социальной координации, хотя даже тогда социальная солидарность носит преимущественно аффективный характер. По мере развития разделения труда моральные узы, объединяющие общество, ослабевают, и требуется усиление социального контроля, чтобы восполнить недостатки всё менее автоматической социальной гармонии. Таким образом, истинная социальная наука, далекая от того, чтобы предполагать естественную идентичность интересов в современном обществе, воспринимает тенденцию промышленной эволюции растворять узы социальной солидарности в кислоте личных и классовых интересов, и стремится предписать необходимые социальные средства правовой защиты, исходя из знаний о социальной статике, а именно о том, что элементы социального организма нельзя безопасно рассматривать в отрыве от функционирования целого.

Социальная эволюция, согласно Конту, не могла изменить основную человеческую природу, но она могла и изменила относительное влияние её различных компонентов, постепенно приводя к преобладанию социальной, миролюбивой и интеллектуальной стороны человеческой природы над эгоистичной, воинственной и чувственной стороной. В этом отношении Конт прямо ссылался на Ламарка – в том, что касалось «необходимого влияния однородных и непрерывных упражнений на создание в каждом животном организме, и особенно в человеке, улучшения, которое может быть постепенно закреплено в расе после достаточно длительного упорства». Однако эволюция человечества лучше всего прослеживалась в его интеллектуальном развитии, особенно в развитии науки и научного духа.

Таким образом, причину человеческого прогресса Конт находил в самой природе человека. Для Конта обстоятельства были не столько причиной, сколько поводом для человеческого развития. Климат, география, расовое смешение, социальные условия, политика и тому подобное могут ускорить или замедлить его, но никогда не смогут изменить его направление или остановить поступательный прогресс, ибо каждый раз люди стремились бы понять свой мир и управлять им, что вело бы их пусть медленными, но неизбежными шагами от теологического к метафизическому и, далее, научному образу мышления, от милитаристского и хищнического к индустриальному и мирному образу жизни, что обязательно сопровождалось бы соответствующим развитием высших мозговых центров.

Эпигенетика: ламаркизм наносит ответный удар

Восприятие теории эволюции Ч. Дарвина во Франции XIX века было очень «специфическим», что было обусловлено отнюдь не только «предпочтением» Ламарка из патриотических соображений. Ж.-Б. Ламарк и Э. Ж. Сент-Илер (1772–1844) обсуждали эволюцию и выдвигали доказательства её существования за полвека до публикации «Происхождения видов», и французские биологи ну никак не могли не смотреть на эволюцию через «очки» Ламарка.

Книга Дарвина впервые была переведена на французский язык в 1862 году писательницей Клеманс Руайе (1830–1902), которая по-своему интерпретировала идеи Дарвина в написанном ей предисловии. Если некоторые французские биологи видели в Ч. Дарвине преемника Ж.-Б. Ламарка, то она увидела в нём преемника маркиза де Кондорсе и даже включила идею прогресса во французское название книги. Разочарование Ч. Дарвина по этому поводу было очень большим. Кроме того, его книга почти не вызвала