оказывает прямое влияние на конституцию человека. Таким образом, в работах Ламарка даже социальные явления находились под влиянием природных факторов, что придавало «натуралисту» определённый авторитет в вопросах человеческого счастья и благополучия. Противостоя распространённому в то время страху «вырождения» (degeneration), а также оптимистичной надежде на биологическое совершенствование, Ламарк верил, что его физиологические теории могут быть использованы для улучшения человечества посредством сознательного направления развития человеческого вида.

Восприятие взаимосвязи между окружающей средой и стимуляцией как морального, так и физиологического начал, было ключом к сенсуалистической мысли, которая была развита из эпистемологии Д. Локка в XVIII веке. Сенсуалисты верили, что все идеи людей берут своё начало в чувственном восприятии, а это означало, что контроль над физической средой также может быть способом направлять мысли и идеи людей. В частности, в 1790-х годах сенсуалистская концепция взаимосвязи между моральным и физическим стала теоретической основой для усилий новой Республики по моральному реформированию своих граждан. Культивирование и представление нашего «восприятия» природы было для государства способом воспитания просвещённых людей – и натуралисты, включая Ламарка, участвовали в этих усилиях. В специализированных проектах, таких как максимизация производительности сельского хозяйства, а также в более широких усилиях по управлению «природной экономикой», натуралисты реализовывали свою веру в то, что их работа может улучшить общество как физически, так и морально.

Хорошо известно, что свои рассуждения о человеческом интеллекте и социальном неравенстве Ламарк заимствовал, в том числе, у философа и политического теоретика Жан-Жака Руссо (1712–1778), который написал влиятельное «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» в 1754 году. В этом знаменитом эссе Руссо разработал теорию эволюции человека чисто умозрительным образом, отбросив все приобретённые характеристики человека, для того, чтобы обнаружить изначальную человеческую природу. Он пришёл к выводу, что человек начал свой путь на Земле как звероподобное существо, отличающееся от других животных только способностью совершенствовать себя, то есть изобретать пути и средства улучшения своего состояния. Учитывая эту способность и давление обстоятельств, развитие общества, языка, искусств и наук было неизбежным. И всё же Руссо интересовало не столько «естественное» (биологическое) неравенство, но в первую очередь социальное неравенство, которое проявлялось, прежде всего, в различиях в богатстве, власти и знатности. Его в первую очередь интересовали последствия частной собственности, а не исследование условий, которые позволили ей появиться. Руссо утверждал, что «естественному» человеку не хватает разума, который, по его мнению, развился только в тандеме с гражданским обществом. Поэтому он писал о прогрессе через последовательное развитие человеческого разума как о «гипотетической» истории неравенства. Ламарк также рассматривал неравенство как следствие цивилизации, хотя и делал акцент на последствиях постоянно растущего расхождения в повседневных потребностях и привычках людей. Он утверждал, что, хотя интеллект сам по себе не вреден, в гражданском обществе интеллектуальные способности людей развиваются неравномерно, и это наносит большой вред большинству населения, которое в результате становится уязвимым для доминирования и злоупотреблений. Таким образом, Ж.-Б. Ламарк разделял с Ж.-Ж. Руссо мнение о том, что гражданское общество представляет собой искажение более идеального «природного» состояния. Однако трансформистский подход Ламарка означал, что его объяснение социального неравенства было откровенно биологическим по сравнению с Руссо. Вместе с тем, Ламарк не верил, что какая-либо часть живой природы абсолютно неизменна, а потому рассматривал наследование приобретённых черт как мощную силу, изменяющую все аспекты физиологии организма, не в последнюю очередь ментальную и моральную сферу, если речь идёт о человеке.

В 1780–90-е годы вера в то, что врачи могут диагностировать «социальные заболевания» в дополнение к клиническому лечению отдельных пациентов, породила жанр «медицинской журналистики». Для некоторых Революция сама по себе была «целебным» событием. Например, утверждалось, что нервные заболевания в Париже практически исчезли с момента начала Революции, что объяснялось тем, что ленивая и апатичная лень богатых уступила место возрождённой заботе и волнениям тех, кто способен вовлечь в деятельность свою душу. Иными словами, политика приходила на помощь медицине. Более того, с точки зрения историка Карлоса Лопеса-Бельтрана[160], концепция биологической наследственности первоначально утвердилась как раз в медицинском мире, сам термин «наследственный» впервые появился в европейских словарях и энциклопедиях в начале XVIII века применительно к наследованию болезней. Наконец, даже во время Террора (июнь – июль 1794 года) Кондорсе писал о своих надеждах на то, что человеческая раса достигнет совершенства с помощью надлежащего научного и медицинского управления физической природной средой. Как и Буффон, Кондорсе в целом был сосредоточен на потенциальных положительных результатах для общества в целом надлежащего управления наследственностью и применения гигиенической медицины, в отличие от значительно позднее сформировавшейся тенденции сосредотачиваться на угрозе наследственных патологий отдельной семьи или индивида.

Тот же Кабанис опирался на сенсуалистский аргумент Д. Локка о том, что чувственные впечатления являются источником всех идей, и на «науку идеологии» Дестюта де Траси (1754–1836)[161], согласно которой все человеческие идеи можно изучать как феномены чувствительности. Влияние сенсуализма сформировало особые методы Кабаниса по совершенствованию людей и человеческого общества: «идеология» предполагала существование связи между моральным и физическим, которая позволяла каждому оказывать влияние на другого, и одним из последствий было то, что окружающая среда могла глубоко изменить человеческий вид. Таким образом, для Кабаниса улучшение человечества требовало не только репродуктивной гигиены с помощью методов «размножения», но и управления окружением людей и их сенсорными стимулами. Он считал важным тщательное культивирование чувственных впечатлений, которые должны были получать люди. Миру природы здесь отводилась особенно важная роль: с конца XVIII века французские естественно-исторические труды, большая часть которых была стилизована под Ж.-Ж. Руссо, изображали созерцание природы как средство, с помощью которого люди могли бы нравственно улучшить себя. Действительно, мир природы был источником моральной чувствительности: во-первых, он предоставлял захватывающие зрелища, на которые утончённые наблюдатели могли смотреть, чтобы развивать своё моральное чувство, и, во-вторых, изучение чувственного происхождения идей означало также изучение чувственного происхождения добродетели и хорошей гражданской позиции. Организаторы экстравагантных революционных фестивалей даже сравнивали психику человека с «мягким воском» или «глиной», на которой можно что-то штамповать или отпечатывать.

Имевший медицинское образование Кабанис стал влиятельным реформатором медицины своего времени. Его идеи об управлении и реформировании общества были основаны на его физиологических теориях и были направлены на то, чтобы произвести моральные изменения через физическую среду. Эта стратегия включала относительно простые меры, такие как обеспечение пациентов больницы чистым, свежим воздухом, а не тесными и грязными помещениями. Но Кабанис также выступал за то, чтобы врачи играли гораздо бо́льшую роль в обществе, в том числе в качестве советников педагогов и законодателей. По его мнению, искусство врача состояло в том, чтобы совершенствовать работу природы, должным