к более сложной организации. У более развитых видов этот процесс в конечном итоге создавал орган интеллекта, который был достаточно сложным, чтобы выносить суждения и размышления, необходимые для совершения определённых действий.

Ламарк всегда говорил об агностицизме в отношении души или витализма, и считал знание, которое мы можем приобрести о возбуждающей причине органических движений, ограниченным, и что оно всегда будет ограничено тем, что мы можем почерпнуть из изучения законов природы. Вместе с тем, он недвусмысленно отрицал, что материя сама по себе может обладать способностью к чувствительности. Вместо этого только существо «во всей его полноте» могло чувствовать. Он считал, что моральная и физическая сферы онтологически различны, но внутренне едины; разумные существа испытывали не только физические, но и моральные потребности и эмоции. Именно с помощью этих последних люди способны возбуждать свою собственную волю к действию, в то время как первые просто приводят к автоматическим, непроизвольным действиям. Привычное повторение одних и тех же действий или проживание в одних и тех же условиях окружающей среды, таким образом, изменило бы физическую организацию человека, и такие изменения могли бы передаваться по наследству. От «затхлого воздуха» и недоедания до климата, образования, принуждения подчиняться властям – любой аспект образа жизни человека в конечном итоге оставляет свой отпечаток на теле. И Ламарку было совершенно ясно, что этот процесс повлиял и на интеллект, поскольку он был продуктом особенно сложной организации. Описание им «морального характера» включало способность «разумных животных», то есть людей, добровольно и сознательно направлять своё самосовершенствование. Ещё раз подчеркнём, что в то время такое «саморазвитие» не было второстепенной заботой для биологических исследований. Напротив, хотя интерес Ламарка к человеческому здоровью и благополучию, как мы знаем, и не привёл его к медицинской карьере, но оставался движущей силой на протяжении всей его жизни, когда он исследовал мир природы и живые организмы. И, какой бы мощной ни была способность к самосовершенствованию на индивидуальном уровне, взгляд Ламарка, в конечном счёте, был устремлён ещё дальше, на возможность социальных реформ и трансформаций.

По мнению Ламарка, способность к разумным и добровольным действиям делала людей единственным видом, который мог использовать знания о мире природы для обеспечения и направления своих собственных социальных привычек. Существенные физиологические изменения на видовом уровне, такие как появление нового органа, могли занять тысячелетия, но последствия привыкания были очевидны в течение жизни индивидуума. Ламарк считал, что мозг особенно восприимчив к воздействию привычных действий и мыслей. Он также считал, что физическая организация наиболее податлива в юности, а это означало, что психическая физиология человека будет нести отпечаток его самых ранних переживаний на протяжении всей оставшейся жизни. Привычка или склонность, которой человек упорно потакал в детстве, в конечном итоге может привести к необратимым физиологическим изменениям в этом человеке. Ламарк утверждал, что даже когда определённая тенденция передаётся по наследству, её можно обратить вспять. Физиологические отпечатки детства, тем не менее, было труднее всего избежать во взрослом возрасте. Он считал особенно важным раннее образование, поскольку оно укрепляет интеллект и направляет внимание людей на их моральные потребности и благополучие. Таким образом, образование было чем-то большим, чем просто приобретение конкретных знаний; оно прививало привычку варьировать свои мысли, что стимулировало сложные идеи и умственные операции, которые вели к развитию физических, естественных, политических и моральных наук. Напротив, те, чьи обстоятельства вынуждали их каждый день заниматься одними и теми же идеями, выполняя одну и ту же работу, страдали от монотонности как ума, так и тела. Если в естественном состоянии все люди были бы более или менее одинаково подвержены разнообразному опыту и влияниям, то «цивилизация» принесла с собой «бедность множества», что выражалось в грубой и тяжёлой работе, которая значительно ограничивала круг доступных человеку идей. Повторение одних и тех же действий и привычек означало, что жизненно важные жидкости будут проходить через одни и те же трубки и каналы в органических тканях человека снова и снова. Образ жизни и организация оказывали взаимное влияние друг на друга, и интеллектуальные способности не могли развиваться в соответствии с их полным потенциалом. Со временем тенденция цивилизации ограничивать повседневные действия и мысли людей привела к соответствующей «шкале степеней интеллекта», которая позволяла людям доминировать и злоупотреблять друг другом. Ламарк считал этот уровень интеллекта препятствием на пути совершенствования человеческого общества. Другими словами, естественная история человечества была также его социальной историей.

То, что люди были наделены интеллектом, таким образом, указывало на возможность сознательного самосовершенствования, поскольку культивирование правильных привычек и окружающей среды благоприятно повлияло бы на их организацию. Со временем человеческий вид в целом мог бы стать более разумным, счастливым и общительным. Но это было только одно из возможных будущих, и Ламарк думал, что людям, живущим в «цивилизации» с её строгим разделением труда и скучно повторяющимся образом жизни, будет трудно достичь этой цели. Хотя Ламарк знал, что были и другие теоретики, которые выдвигали идеи о том, как наилучшим образом улучшить общество на моральной основе, он придерживался мнения, что они действовали в неведении, поскольку не принимали к сведению выводы, которые можно было извлечь из «естественной истории», которую он первым и назвал «биологией». При правильном понимании два подхода – биологический и социологический – обязательно дополняют друг друга. Вклад натуралиста имел для Ламарка решающее значение в обеспечении социальной гармонии, сотрудничества и социального прогресса. Без надлежащего физиологического понимания истоков человеческих действий и тенденций было бы практически невозможно направлять своё собственное поведение или поведение других людей таким образом, чтобы это благоприятствовало улучшению общества.

Таким образом, для Ламарка биология была неразрывно связана с социальными изменениями и моральной волей, и он всегда был настроен на связь, которую он видел между историей природы и будущим общества. Природные и социальные преобразования привели к тому, что люди стали моральными агентами, наделёнными свободной волей, и люди, в свою очередь, могли изменять свои собственные тела и окружающую среду, постоянно перестраивая и воссоздавая общество.

Ламарк утверждал в «Анализе сознательной деятельности человека» (1820), что его физиологические знания легли в основу естественной истории человеческого общества и, таким образом, предлагают «позитивные» спекуляции по социальным и политическим вопросам. В этом контексте естественная история могла бы быть полезна при решении определённых специфических проблем: например, натуралистов призвали реформировать и улучшить французское сельское хозяйство.

Ламарк в значительной степени опирался на политическую философию Жан-Жака Руссо (1712–1778)[159] для разработки своей собственной естественной истории социального неравенства, а также писал в ответ на идеи своего наставника графа де Бюффона (1707–1788), который считал, что физическая среда