Облака окутывали вершины холмов, голые склоны которых выглядели бесплодными. Остров казался почти необитаемым – лишь горстка хижин на берегу.

Разглядывая продуваемый ветрами кряж, Ширин сглотнула ком в горле: так вот где Бахрам нашел свой последний приют. Вот где завершился его жизненный путь – на неприветливом пятачке земли, далеко-далеко от родного Гуджарата. Хмурая пустынность острова навеяла щемящую грусть. Ширин безуспешно пыталась разглядеть захоронение.

– Как вы думаете, сегодня сможем посетить могилу Бахрама? – спросила она Задиг-бея, стоявшего рядом.

Тот потер подбородок.

– Сегодня вряд ли, биби-джи. Сперва надо разыскать моего приятеля Дрозда и удостовериться, что ваше проживание в Макао устроено. Но я обещаю – при первой возможности мы с вами отправимся на Гонконг.

– Видите вон тот мыс слева по ходу? – прогремел мистер Дафти, показывая на северо-запад. – Где-то там Макао.

Стоя на палубе, из-под козырька ладони Раджу смотрел вдаль: Макао – конечная цель его пути, место, где он воссоединится с отцом! Уже не было сил сдерживать бурлящую нетерпеливую радость, и он поделился с Дики:

– Вот туда-то мне и надо, в Макао! Там мой дядя!

Скривившись, приятель завистливо вздохнул.

– Везет же некоторым, мля! У них кого только нет – и дядюшки с тетушками, и папаши с мамашами! – Он сплюнул в пенистую волну за бортом. – А вот у нас, приютских сирот, ни одного захудалого родича.

В тоне Дики, вроде бы шутливом, проскользнула нота, от которой Раджу сник, и его горячее желание скорее покинуть корабль сменилось неловкостью от того, что он так легко готов расстаться с другом. Смущенный Раджу поплелся в каморку собирать свои нехитрые пожитки. За этим его и застал Захарий.

– Ну что, малыш, дорожки наши, как я понимаю, расходятся?

– Да, сэр. – Раджу застенчиво протянул ладонь. – Спасибо, что взяли меня с собой. Без вас, сэр, ничего бы не вышло.

Захарий улыбнулся и пожал ему руку.

– Ты славный парнишка. Надеюсь, у тебя все сложится хорошо.

Через минуту корабельный колокол возвестил о появлении на горизонте эскадры.

Бегом вернувшись на палубу, в левом краю устья Жемчужной реки Захарий и Раджу увидели большое скопление британских флагов.

На живописном природном фоне эскадра смотрелась еще выразительнее, чем в Сингапуре, обилие мачт с флагами и вымпелами производило впечатление огромной крепости, поднявшейся из воды.

На якоре стояли двадцать боевых кораблей, включая три линкора, “Уэлсли”, “Мелвилл” и “Бленхейм”, с семьюдесятью четырьмя пушками, два фрегата, “Друид” и “Блонд”, с сорока четырьмя орудиями и целых четыре парохода. Вокруг них скучились двадцать шесть транспортных и грузовых судов с такими именами, как “Футти Салам”, “Хугли”, “Рахмани”, “Сулимани”, “Рустомджи Ковасджи” и “Назарет Шах”. Меж кораблями шныряли, точно изголодавшиеся рыбины, десятки маркитантских лодок с большим ассортиментом товаров – овощами, мясом, фруктами, сувенирами.

Южный фланг эскадры охранял фрегат “Аллигатор” с двадцатью восемью пушками. Поравнявшись с ним, “Лань” отвязала буксировочные канаты, ибо в своем нынешнем состоянии не могла пройти сквозь толчею судов к “Ибису”, стоявшему в отдалении.

Она еще не успела бросить якорь, как со всех сторон к ней ринулись боты, габары и другие маркитантские лодки.

Чтобы перегрузить изрядное число ящиков с опием, ушло немало времени, и Захарий, исполняя долг сопровождающего, ступил на борт баркаса уже далеко за полдень.

Духота ощущалась горячей припаркой, в мареве от парного безветрия мачты кораблей казались дрожащими миражами.

Баркас как раз огибал форштевень малого корвета, когда на встречной быстроходной гичке Захарий, сидевший на корме, углядел ярко-оранжевое пятно, через минуту обретшее знакомые очертания.

– Ноб Киссин-бабу?

– Мастер Зикри! – вскричал гомуста. – Вы ли это? – Вне себя от радости, он было вскочил на ноги, но поспешно плюхнулся на лавку, ибо в своем порыве едва не опрокинул гичку. – Жить вам сотню лет! Вас-то мне и надо по весьма срочному делу!

– Что еще такое?

– Капитан Чиллингворт слег в жестоком нездоровье – стул то кашицей, то комочками. Язык стал темным и шершавым, как хвост бандикута. Капитан эвакуирован в Манилу. Я счастлив сообщить благоприятную весть: вместо себя капитаном “Ибиса” мистер Чиллингворт назначил вас.

– Меня – капитаном? – Захарий сощурился. – Вы издеваетесь, что ли?

– Ай-ай-ай! – Ноб Киссин огорченно покачал головой и прищелкнул языком. – В подобном деле я бы не позволил себе легкомыслие. Сейчас я докажу, что не посмеиваюсь в рукав. – Гомуста подал Захарию запечатанный конверт: – Вот собственноручный приказ мистера Чиллингворта. Какая удача, что вы объявились нынче. Вам надлежит приступить к обязанностям немедля. Отбытие ускорено, завтра мы поднимаем паруса. – Он подался к Захарию, изучавшему бумагу, и понизил голос: – Открою вам один секрет: это была моя идея, хотя я лишь подсказал мистеру Чиллингворту, что вы годны для капитанской должности. Видите, как ладно все устроилось? Вы сможете продать весь опий, свой и мистера Бернэма. Скоро будете в деньгах как в шелках.

Изумленный внезапным поворотом судьбы, Захарий разглядывал приказ.

– Мать честная, бабу, даже не знаю, что сказать!

Но гомуста уже переключился на иную тему:

– А что с мальчиком, Раджу? Надеюсь, он вам не докучал?

– Нет, ничуть. Он на “Лани”, собрал вещички и готов отправиться к дяде.

Ноб Киссин нахмурился:

– К сожалению, тут возникла проблема. Дядюшка недоступен, он отбыл из Макао и перебрался на материк. Ничего, я объяснюсь с Раджу.

– Вы найдете его на корабле.

Баркас и гичка уже расходились, когда Захарий, кое-что вспомнив, приложил ладонь ко рту и крикнул:

– Бабу, как там дела с моим письмом к мисс Ламбер?

– Оно получено адресатом, мастер Зикри! – ответно прокричал гомуста. – Не волнуйтесь, доставлено в собственные руки!

Как только “Лань” встала на якорь, капитан Ми и субалтерны отбыли на линкор доложиться коммодору Бремеру и полковнику Баррелу. Их отъезд ничуть не огорчил Кесри, ибо он наконец-то получил возможность уделить внимание тем, кто в нем больше всего нуждался, – сипаям и обозникам.

События последних дней – удар молнии, потеря мачты, смерти и увечья – многих повергли в состояние полного безразличия к происходящему вокруг. По прибытии на место ситуация не улучшилась: словно в трансе, люди бродили по палубе, тупо озирая незнакомые окрестности и рассеянно прислушиваясь к гомону, доносившемуся с маркитантских лодок.

Кесри понимал, что надо привести солдат в чувство, но не успел что-либо предпринять до появления медицинской бригады, прибывшей забрать раненых. В суматохе он промедлил с отправкой людей в трюм и позже крыл себя за эту оплошность, ибо эвакуация происходила у всех на глазах.

Мало кто из пострадавших мог покинуть судно обычным путем, и потому тяжелораненых, кому не годились забортные трапы и грузовой подъемник, укладывали в подвесные носилки и лебедкой опускали в лодки.

Душераздирающие крики раненых флейтистов терзали слух, однако самая жуткая сцена разыгралась при эвакуации изувеченного пандита. Из лазарета его вынесли бесчувственным, но когда носилки с ним оторвались от палубы, он вдруг резко сел, точно марионетка, подчиняющаяся кукловоду. Безумные, налитые кровью глаза его обшарили корабль, и он издал пронзительный, леденящий кровь вопль, призывая бога смерти Ямараджа.

В лодку пандита опустили уже мертвым.

В нанятом сампане Задиг-бей отправился разыскивать Дрозда. Ширин показалось, что отлучка его длится ужасно долго. Она уже стала беспокоиться, но часовщик вернулся в хорошем настроении.

Все устроено, сказал он, дом в Макао, найденный Дроздом, готов принять постоялицу.

Ширин облегченно выдохнула.

– Очень хорошая новость, Задиг-бей. Надеюсь, вы поблагодарили Дрозда от моего имени?