не готово еще к одному морскому переходу, не говоря уже о боях. Появилась надежда, что вскоре они высадятся на берег и встанут лагерем на твердой земле.

Позже капитан Ми вызвал его к себе, и он убедился в верности своей догадки. Завтра основные силы эскадры уйдут на север и займут позицию возле острова Чусан. Вторая рота остается на “Лани”, которая встанет неподалеку от Гонконга. Вместе с отрядом английских моряков они обеспечат охрану торговой флотилии и британских подданных в этом районе.

– Жаль, что мы пропустим боевые действия, – сказал капитан. – Но командование считает, нам нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.

– Лишек времени не помешает, каптан-саиб, – тихо проговорил Кесри.

– Почему это? – Ми бросил недоуменный взгляд. – Что у тебя на уме?

Самое большое беспокойство вызывали потери среди обозников – некомплект оружейников не позволял полноценно использовать мортиры и гаубицы.

– Мы лишились многих из артиллерийской прислуги, каптан-саиб. Требуется пополнение.

– Не представляю, что с этим можно поделать. Где тут найдешь пушкарей?

– Может, наберем из матросов, сэр?

– Что ж, на худой конец… Дай знать, если приглядишь годных.

– Слушаюсь, сэр. Не знаете, когда высадка на берег?

Ответ капитана огорчил:

– Пока остаемся на корабле, хавильдар. Решение примет капитан Смит с “Ветреного”, он отвечает за весь южный участок.

Развернув карту, Ми объяснил дислокацию. Дельта Жемчужной реки напоминала перевернутую воронку, узкий конец которой смотрел на север. Остров Гонконг и рог Макао были на противоположных краях ее горловины. Сейчас “Лань” стояла ближе к Макао, но вскоре переберется в гонконгскую бухту, где расположилась большая часть английской торговой флотилии.

Капитанский палец, минуя скопление островов, неторопливо двигался к месту, где раструб воронки переходил в ее ножку.

– Вот пролив Бокка-Тигрис, его еще называют “полосатиком”.

Кесри слышал о нем от ласкаров, которые называли этот рукав “шер-ка-му”, “тигриная пасть”.

– Тут хорошо укрепленный форт, – сказал Ми. – Случись боевое столкновение, оно произойдет именно здесь.

Могила Бахрама была на краю долины в форме чаши, окруженной крутыми холмами. В гонконгской деревне Шэн Вань, куда добрались лодкой, они наняли лошадей и проводника, сказавшего, что место это называется Ван Най Чеон, Долиной Счастья. Прибрежная тропа привела их к восточному краю бухты, где, взяв левее, они поднялись на холм.

Внизу расстилались рисовые поля, орошаемые бамбуковыми акведуками. На одной стороне долины высился иссеченный ветрами гранитный утес, увенчанный огромным продолговатым валуном, перед которым лежала кучка красных бумажных флажков и благовонных палочек. Проводник поведал, что к этому Греховодному Камню приходят женщины, мечтающие забеременеть.

Могила Бахрама на другом краю долины представляла собой скромное каменное надгробие без всяких украшений, но с одним лишь именем “Бахрам-джи Навроз-джи Моди”.

– Мы ограничились этой надписью, поскольку не знали пожеланий семьи, – смущенно сказал Задиг.

– Так хорошо, – кивнула Ширин. – Когда представится возможность, добавим строки из Авесты.

Она тихонько прочла молитву Срош-Бадж, а Фредди возложил на могилу цветы и фрукты. За весь день он не проронил ни слова и заговорил только на обратном пути в деревню:

– Не сердитесь, биби-джи, но я не вернусь в Макао.

– А куда ты поедешь? – удивилась Ширин.

– Останусь здесь. Проводник сказал, в деревне можно снять жилье.

– Но почему?

– Отец, он тут, – прошептал Фредди. – Я его чувствую. Он хочет, чтобы я остался.

Глава 14

С прибытием английской эскадры поползли слухи о награде, которую китайские власти сулили за плененных и убитых чужаков. Кроме того, появились сообщения о стычках между иноземцами и жителями селений в устье Жемчужной реки.

Однако Гонконг составлял исключение – здесь иностранцы свободно передвигались по острову, не опасаясь враждебных действий. Островитяне давным-давно привыкли к приезжим, и многие даже извлекали выгоду из присутствия чужаков, как, например, староста деревни Шэн Вань, сдавший в аренду Пенроузу делянку под питомник на склоне самой высокой горы.

Хорька прельстило отнюдь не местоположение участка, тропа к которому начиналась на прибрежной опушке и сразу круто уходила вверх, петляя меж каменных выступов и пересохших русел. Подъем был настолько труден, что Хорек, чьи старые кости частенько подвергались атакам ревматизма, потом неделями не вставал с постели.

Однако высотное положение делянки имело свои преимущества: в болотистых низинах изводило засилье комаров, которых почти не было наверху. Вдобавок тамошняя почва была плодороднее, а для полива вполне хватало воды из журчащего ручья, что сбегал по взгорбленному островному хребту; кроме того, впадина, где умостился участок, служила ему защитой от бурь.

Великолепный вид с горы на гонконгскую бухту и материковый Коулун не привлекал безнадежно близорукого Хорька, но потрясающие картины, постепенно открывавшиеся по дороге к питомнику, впечатляли Полетт, и потому даже крутой подъем ей доставлял удовольствие.

Островитяне именовали этот массив Тайпин Шань, Гора Спокойствия, и Полетт считала, что лучше названия не придумать: царившая здесь безмятежность не давала ни малейшего повода опасаться за свою жизнь. Питомник казался вполне безопасным местом еще и потому, что в нем работали два наемных садовника – дружелюбная пожилая супружеская пара из местной деревни; ее присутствие вселяло такую уверенность, что у Полетт и мысли не было обзавестись оружием.

Но с появлением английской эскадры ситуация изменилась – пошли разговоры о нападениях на иностранцев, и Хорек потребовал, чтобы Полетт брала с собой пистолеты. Ради его спокойствия она не стала перечить, хотя думать не думала, что когда-нибудь порадуется своей вооруженности. Однако такой день настал.

Покончив с работой в питомнике, Полетт пришла на берег, откуда ее обычно забирала гичка “Редрута”, и увидела странного человека, который, обхватив руками колени, сидел на песке.

Сюда мало кто наведывался, разве что местные рыбаки, но человек в брюках, поношенном сюртуке и шляпе выглядел иностранцем. Заметив девушку, он поднялся. Теперь Полетт рассмотрела, что, вопреки одежде, он вовсе не европеец – черты лица выдавали в нем явного китайца, уже не юношу, но еще не старика. Что-то в его облике – впалые щеки, ввалившиеся глаза, жиденькая бородка – внушало тревогу, и Полетт расстегнула сумку, в которой лежали пистолеты.

Но тут во взгляде человека промелькнуло нечто, вдруг напомнившее ей еще об одной встрече на этом берегу, случившейся годом ранее. И тогда ее узнал тот, кого сама она, хоть убей, не признала бы.

– Мисс Полетт? – Приподняв шляпу, человек отвесил поклон, совместивший в себе европейскую и китайскую манеры.

– Прошу прощенья, мы знакомы?

– Меня зовут Эфраим Ли, – степенно сказал человек, приложив шляпу к груди. – Еще меня называют Фредди. Но вам, вероятно, я известен под иным именем, ла. Помните А-Фатта с “Ибиса”?

О боже! Полетт прихлопнула ладонью изумленно приоткрывшийся рот.

– Как вы меня узнали?

Фредди усмехнулся:

– “Ибис” породил удивительные связи, э?

Тогда она видела этого человека лишь издали, и он запомнился смутной угрозой, читавшейся в его скуластом неулыбчивом лице и гибкой мускулистой фигуре. Однако сейчас никакой угрозы от него не исходило, напротив, вид у него был несколько загнанный.

– Что привело вас сюда, господин Ли?

– Я давно ждал возможности попасть в эти края, мисс Полетт.

– Вы что же, бывали здесь раньше?

Фредди покачал головой.

– Нет, но я видел это место, – сказал он, словно это само собой разумелось.

– Когда? Где?

– В снах.