– Ну и что? – несказанно удивился Филановский,причем удивление его было совершенно искренним.

– Как – что? Вы знали, что они с Катей не приедут,зачем же вы заставили меня звонить и выяснять причину их задержки?

– Во-первых, Нанусь, прекрати называть меня на «вы», ато я могу подумать, что ты на меня сердишься, – он обаятельно улыбнулся,притянул Нану к себе и поцеловал в висок, при этом подмигнув ВереБорисовне. – А во-вторых, какое значение имеет, звонил он мне или нет ичто при этом говорил? Да, он промямлил что-то насчет того, что Катя, дескать,плохо себя чувствует, но мы-то с тобой понимаем, что это пустые отговорки. Яему так и сказал. И еще я сказал, что все равно буду его ждать, и пусть он неваляет дурака, а приезжает вместе со своей красавицей. На нашей вечеринке любоенедомогание пройдет. Ведь пройдет, правда, Вера Борисовна?

Тренер неопределенно пожала плечами и деликатно отвернулась,хотя Нана точно знала, что Вера Борисовна все поняла. Вчера вечером они долгоразговаривали по телефону, и Нана поведала ей давешнюю эпопею с участиемКатерины в массовом пересадочно-цветочном забеге и с попыткой Александрауклониться от встречи с девушкой.

Висок, к которому минуту назад прикоснулись губыФилановского, горел и почему-то чесался, и Нане смертельно хотелось погладитьэто место пальцами, но пришлось сдержаться.

– Саша, – заговорила она уже мягче, – можетбыть, не стоит заставлять Андрея, если он не хочет приезжать? Ну бывает же, чтоу людей просто нет настроения.

– Что значит – нет настроения? – Филановский приподнялброви. – Нет – так будет. У нас есть нерушимые традиции. На моихкорпоративных вечеринках всегда присутствует вся семья. И это правило никогда иникем не нарушалось. И сегодня я не позволю какой-то соплячке его нарушить.Думаешь, я не понимаю, что это Катерина Андрюху накрутила? Обиделась на меня завчерашнее, вот и дуется теперь, и Андрюху против меня настраивает. А я тебе ужеговорил: я никому не позволю встать между мной и братом. Мы с ним связаны воттак, – он поднял перед Наной сцепленные пальцами руки, – и разорватьэту связь я не дам. Понятно? Голову оторву любому, кто попытается. Так чтодавай, Нанусь, действуй.

– То есть?

– Ну, пошли кого-нибудь из своих ребят, ктопонастойчивее, пусть поедут и привезут их. Я сам позвоню Андрюхе, скажу, чтобы невалял дурака. Я его знаю, он человек мягкий и вежливый, не то что я, –Александр рассмеялся и снова приобнял Нану, – уговорить его сесть за рулья по телефону не смогу, а вот когда в дверь позвонит человек и скажет, чтомашина стоит у подъезда, он не сможет отказаться хотя бы из вежливости:все-таки человек ехал, трудился, время тратил.

Нана посмотрела на часы и скептически покачала головой.

– Саша, уже без четверти восемь. В Москве пробки. ПокаАндрея и Катю привезут, будет часов десять, если не больше. Гулять мы будеммаксимум до полуночи. Имеет ли смысл все это затевать ради двух часов?

Лицо Филановского вмиг стало жестким и недобрым.

– Это имеет смысл даже в том случае, если бы речь шла одесяти минутах, – холодно ответил он. – Андрюха должен знать, чтоникакой мой праздник невозможен без него. А эта девица должна понять наконец,что ее интересы в сравнении с нашим братством – полный и абсолютный ноль.Особенно если речь идет об интересах меркантильных и подлых. Давай, Нанусь,посылай машину. И предупреди своего бойца, что никакие отговорки непринимаются. Если он не привезет ребят, завтра будет уволен.

– Завтра праздник, Восьмое марта, – напомнила Нанас улыбкой.

– Ну, значит, послезавтра.

И снова лицо его преобразилось до неузнаваемости, глазазасияли добротой и готовностью смеяться и веселиться.

– Вера Борисовна, – он подхватил тренера подруку, – что вам тут стоять? Пойдемте, я познакомлю вас с сотрудникамиредакции, по которой у нас идет литература о спорте и здоровом образе жизни. Ивообще, нам с вами надо выпить, закусить, потанцевать и поговорить о жизни. Чтовы вцепились в Нану? Вы, насколько мне известно, и без того регулярнообщаетесь, а со мной вы четверть века не виделись, так уделите мне полчаса.Потом у нас будет торжественная часть, я скажу несколько слов, поздравлюженщин, вручу подарки нашим самым неутомимым труженицам, а заодно и васпублично представлю, чтобы вас все знали и в лицо, и по имени.

– Зачем? – не поняла Вера Борисовна.

– Выдающихся авторов должны знать в издательстве все,включая охрану.

– Но я не автор и совершенно не выдающаяся, –возразила она.

– Вы пока еще не автор, – поправил ееФилановский. – Но это всего лишь вопрос времени. Я уверен, что смогу вассподвигнуть на написание книги. Мы издадим ее большим тиражом, художникисделают интересную обложку, разработаем хорошую рекламную кампанию…

Александр сел на своего любимого конька и повлек ВеруБорисовну в сторону бара с напитками и стола с закусками. Нана вздохнула ипосмотрела в другой конец зала, где Антон Тодоров о чем-то разговаривал сЛюбовью Григорьевной. Придется прервать их беседу. Кого, кроме Тодорова,который, разумеется, в курсе проблемы с Катериной, она могла бы послать сзаданием привезти Андрея? Только его, Антона. Умного, тонкого, невозмутимого,умеющего добиваться своего.

* * *

Оставив Веру Борисовну на попечение Наны, Антон подошел кЛюбови Григорьевне.

– Вы не уделите мне несколько минут? – негромкоспросил он, наклонясь к ее уху, чтобы не напрягать голос в попытках перекричатьдоносящуюся из соседнего зала музыку.

Любовь Григорьевна молча кивнула и медленно пошла в сторонудвери, ведущей в холл. Тодоров шел следом. Сделав несколько шагов, онаобернулась. Мать, сидя в кресле, о чем-то оживленно разговаривала с заведующейредакцией мемуарной литературы. Сиделка у нее за спиной, держит высокий стаканс каким-то напитком и тарелочку с закусками. Нана стоит неподалеку, наблюдает.Кажется, все в порядке, вполне можно отойти минут на десять. Похоже, мать вхорошем настроении, и есть надежда, что ей не придет в голову начать валятьдурака и изображать полоумную.

У самого выхода в холл она остановилась и вопросительновзглянула на Тодорова.

– Может быть, лучше выйдем? – предложил он. –Там потише.

Любовь Григорьевна сделала еще шаг, обернулась и поняла, чтос этой позиции ей не видны ни мать, ни сиделка, которая должна была податьзнак, если что-то пойдет не так. Она тут же вернулась на прежнее место.

– Извините, Антон, – сухо проговорила она, –мне необходимо видеть Тамару Леонидовну, я не могу оставить ее без присмотра.

– Как скажете. Любовь Григорьевна, я продолжаю работатьнад вашим поручением.

– И как успехи?

Ей хотелось, чтобы это прозвучало небрежно, словно неочень-то и важен для нее результат.