– Ой, господи, – простонала Ксения.

Ноги у нее подогнулись, и она тяжело упала на стул. Что этозначит? Митя больше не работает на заводе, он нашел другую работу, болеевысокооплачиваемую, и скрыл это от нее. Почему? Что плохого в том, что онаузнает о новой работе? И разговоры эти про деньги… Не может быть, чтобыинженеру в издательстве платили так много. Больше, чем на госбюджетномпредприятии, – это да, но не настолько же больше, чтобы разом решить всепроблемы, чтобы купить новую квартиру, обставить ее приличной мебелью и нанятьняню для Татки. Ну ладно, пусть без няни, Ксения и сама с ребенком посидит, новсе равно выходит ужасно много, столько, сколько обычные инженеры заработать немогут нигде и никогда. Владелец издательства – Филановский, и фотография егобабушки, известной актрисы, спрятана в Митиных вещах. И дочку он назвалТамарой. Неужели в ее честь? Значит, мужа и в самом деле что-то связывает сэтой семьей. Знакомство? Родство? Но почему он об этом не рассказывал? И причем тут деньги?

«Будет что-то плохое, – отчетливо подумалосьКсении. – Что-то очень плохое. Надо поговорить с Митей, остановить его,пока не стало поздно. Но боже мой, как хочется избавиться от этого жалкогосуществования! От нищеты этой проклятой, от мутных стекол в окнах, отпятнистого потолка, от стен в ободранных обоях, от липкой истертой клеенки накухонном столе, от облезлой вытянувшейся одежды, которую я уже не могу носить ив которой выгляжу, как больная обезьяна. Может, не надо ничего выяснять, ненадо ни о чем спрашивать, пусть все будет, как Митя придумал, и пусть ондостанет денег. А если он и в самом деле задумал что-то плохое? Такое, за что ипосадить могут. Его посадят, и я останусь совсем одна с Таткой, и будем мы житьна одну ее пенсию, которой хватит только на то, чтобы заплатить за квартиру, даи то если коммунальные платежи не поднимут. Лекарства у Татки бесплатные, а чемее кормить? Если Митю посадят, мы просто умрем с голоду. А если не посадят?Если он все-таки достанет деньги и ничего плохого не случится? Господи,господи, помоги мне, вразуми, как поступить, что делать? Разве мы с Таткойвиноваты, что живем в стране, которой наплевать на людей? Я могла бы работать,и нам было бы полегче в материальном плане, но разве я виновата, что нашемугосударству наплевать на детей-инвалидов и оно не думает о том, что с нимидолжен кто-то сидеть, потому что их нельзя отдавать ни в ясли, ни в детскийсадик, а некоторых и в обычную школу посылать нельзя. Неужели не понятно, чтоесли ребенок болен и мать вынуждена бросить работу и сидеть дома, то тричеловека как минимум должны жить на одну зарплату отца, если он вообще есть. Аесли его нет? Что тогда делать? Пойти и повеситься? Господи милосердный, даймне знак, научи правильно думать, вразуми меня…»

* * *

Для Наны Ким устраиваемые руководством издательства «Новоезнание» корпоративные вечеринки были не развлечением, как для всех прочихсотрудников, а работой. При всей своей любви к подчиненным и готовностипотворствовать их слабостям Александр Владимирович Филановский был в то жевремя необычайно требователен к ним, в том числе и во всем, что касалось ихвнешнего вида и поведения. На вечеринках все должны были веселиться, судовольствием поедать все, что предлагалось (надо ли говорить, что менюдиректор издательства составлял и утверждал самолично, включая в него тезакуски и блюда, которые ему нравились и которые именно по этой причине должнынравиться всем окружающим), много пить (а иначе что это за праздник?), но приэтом сохранять лицо и не напиваться до безобразия. Вот за последним пунктом какраз и полагалось следить службе безопасности. Пьяных Филановский не терпелсовершенно, и если кто-то из сотрудников превышал свою норму и начинал вестисебя не вполне адекватно или просто плохо себя чувствовал, крайними тут жеоказывались сотрудники возглавляемой Наной Ким службы. Недоглядели, не пресекливовремя, не вывели из помещения клуба и не организовали доставку к месту жительства,допустили, чтобы директор увидел и расстроился. Какой кошмар…

Кроме того, подчиненным Наны следовало следить за тем, чтобыприглашенные почетные гости, не являющиеся сотрудниками издательства, напримеравторы, журналисты или какие-нибудь депутаты какой-нибудь думы, не потерялись,не скучали и не испытывали недостатка внимания. Нана неоднократно предлагалаФилановскому создать нечто вроде протокольного отдела, который всем этим изанимался бы, рассылал приглашения, встречал, водил за ручку и провожал дорогихгостей, а заодно следил бы за днями рождений и прочими значительными «датами»всяческих уважаемых персон и готовил поздравления и подарки, но Александротмахивался, хотя и обещал подумать. Думал он уже года два, но решения пока таки не принял.

На саму Нану возлагалась обязанность опекать старших членовсемьи Филановского, поэтому ровно в семь вечера она стояла у входа в клуб,ожидая, когда подъедет машина, на которой должны прибыть Тамара Леонидовна ссиделкой и Любовь Григорьевна. Андрея и его девушку, как людей без особыхпретензий, доверялось встретить кому-нибудь из рядовых сотрудников службыбезопасности, но бабушка и тетка директора – прерогатива руководства.

Едва машина затормозила перед входом, Нана подлетела к ней,чтобы вместе с сиделкой помочь Тамаре Леонидовне вылезти и дойти до зала, гдедля нее было приготовлено специальное почетное кресло. Сидевшая впереди, рядомс водителем, Любовь Григорьевна вышла из машины последней, и Нана скореепочувствовала, чем заметила острый недоверчивый и одновременно тревожныйвзгляд, который бросила на нее тетка Александра. Ну да, все правильно, она далаНане поручение и просила не говорить об этом ее племянникам, вот и беспокоится,сдержала Нана данное слово или нет. Странно, откуда в ней вдруг появилось этобеспокойство? Сколько Нана знала эту женщину – никогда у Любови Григорьевны незарождалось и тени сомнения в том, что ее указания и просьбы будут выполнены.Конечно, будут. Разве ученики смеют не послушаться учителя? И хотя онадавным-давно оставила школьное преподавание и занималась академической наукой,эта уверенность ее так и не покинула. А может быть, и наоборот, подумала Нана,эта уверенность в ней заложена с самого рождения, именно поэтому она такуспешно справлялась с самыми трудными классами. Известно, что не слушаются чащевсего как раз тех людей, которые в принципе допускают такую возможность ибоятся, что это произойдет. Вот оно и происходит. Как говорится, не каркай, ненакликай беду.

Тамара Леонидовна была великолепна. Бог весть какие уколы,массажи и прочие процедуры проделала сиделка, но старая актриса выгляделацарственно, и ни тяжелые шаркающие шаги, ни палка в руке не могли затмить еепрямой спины и гордо поднятой головы. Глаза под морщинистыми веками живоблестели и излучали радость и интерес к происходящему.

– Деточка, далеко еще до моего кресла? – спросилаона Нану, преодолевая второй марш лестницы.

– Через три ступеньки, – весело ответилаНана. – Уже почти пришли. У вас дивное платье, Тамара Леонидовна.

– Это Сашенька выбирал. У него отменный вкус.

Ну кто бы сомневался. Насчет вкуса Александра ФилановскогоНана, при всей своей безоглядной любви к нему, могла бы и поспорить, но в том,что бабка и тетка оделись на вечеринку в строгом соответствии с его представлениямио красоте, сомнений быть не могло. Интересно, а у Саши бывают подозрения, чтоего могут ослушаться? Или у него это наследственное?