– Выезжаем на дорогу, – сквозь зубы вздохнул Шертон. – Будем держаться на дистанции, поняли? А то горожане подумают, что она пришла вместе с нами.

– Да, или что мы вместе с ней, – испуганно поддакнул Лаймо.

Суама не была готова к вторжению адского черного зверя. Она стояла посреди небольшой равнины, окруженной каймой столетних ачанховых лесов с лиственной начинкой. Вокруг рассеялось несколько деревушек, связанных вязкими проселками с прямым, как стрела, каменным трактом. Монастырь на холме – гроздь бревенчатых построек, обнесенных бревенчатой же стеной. Незаметно к городу не подберешься, однако через равнину протекала река, по которой ходили купеческие баржи. Возле Холодных, или, иначе, Торговых, ворот Суамы были сооружены деревянные причалы и доки – здесь суда швартовались. От причала до ворот рукой подать.

Под аркой дежурили стражники с алебардами, в пластинчатых безрукавках поверх крашенных в синий цвет кожаных кафтанов. Они после оправдывали свою промашку тем, что зверь выскочил из реки внезапно. Только что не было, а теперь тут как тут! И ведь даже, зараза, не встряхнулся: не обращая внимания на остолбеневших людей, в несколько прыжков добрался до ворот и проскочил внутрь. Кабы он вначале вокруг да около ходил, успели бы если не ворота запереть, так хоть решетку опустить, но больно прыткий оказался… И к причалу подплыл тайком, под водой, не высовывая головы! Видать, чертова бестия своим звериным умом сообразила, что в город ее могут и не пустить.

В Суаме в это время текла обычная повседневная жизнь, традиционно регламентированная, несмотря на уличные беспорядки. Собственно, все эти беспорядки – драки, грабежи, распевание оскорбительных для знати песенок, битье фонарей и окон в богатых домах, забрасывание грязью карет – тоже понемногу вплелись в повседневную жизнь, стали ее частью. Это было плохое, но свое. Халгатийское. Человеческое.

А вот громадный, одетый в черную сверкающую чешую зверь, неторопливо шествующий по улицам, порой обнажающий в ухмылке белоснежные клыки, – это уже нечто неслыханное… Напасть. Небесная кара. Стихийное бедствие.

Зверь вел себя в общем-то спокойно. Ничего не крушил и никого не трогал. Ну, разве что отбрасывал с дороги могучей когтистой лапой немногочисленных смельчаков, которые пытались остановить его. Их мечи беспомощно скользили по чешуе, но проткнуть ее не могли, а ножи и вовсе отскакивали, как от каменной стенки. Иногда зверь заглядывал в окна первых этажей, и в комнатах раздавались истошные панические крики.

На взмыленных гувлах Шертон, Роми и Лаймо достигли Главных ворот, промчались по мосту через ров, заплатили пошлину единственному стражнику. Шертон мог гордиться: его ученики за минувшее время научились вполне сносно ездить верхом.

– Куда теперь, Арс? – взглянула на учителя Роми.

– Сюда. – Шертон направил своего гувла в широкую улицу, плавно заворачивающую на север. В сторону холода. К Торговым воротам, через которые проникла в город Нэрренират.

Гувлы уступали богине в скорости, и преследователи отстали, но издалека разглядели, что Нэрренират прыгнула в реку, взметнув тучу брызг. Шертон разгадал ее маневр. Досадно… Он-то надеялся, что стражники издалека заметят чудовище и закроют ворота.

Она опередила их и теперь разгуливала по Суаме! Даже здесь, в южной части города, царила сумятица, люди взывали к своим богам, лихорадочно запирали ставни на окнах. Слухи расползаются быстро.

– Где зверь? – остановив прохожего в темном, с красной окантовкой, добротном кафтане, спросил Шертон.

– Там ходит… – Человек махнул рукой в сторону центра. Нервный взгляд скользнул по лицу Шертона, по рукоятке меча над плечом. – Уже пробовали, никакое оружие его не берет! Лучше бегите, мил-человек, а то пропадете, и мальчишки с вами ни за что пропадут!

Они повернули к центру Суамы. Мимо грузных темных зданий, бревенчатых и кирпичных, взгромоздившихся на расцвеченные синеватой плесенью каменные фундаменты. Стучали по мостовой копыта гувлов. В грязи поблескивало битое стекло. Проносились над головами торчащие из стен ржавые скелеты фонарей. Навстречу бежали люди – значит, направление верное. А зильды, по крышам и по мостикам, пересекающим небо, торопились к центру: этим любопытным длинноухим тварям хотелось посмотреть, что там происходит.

На Хмельной площади они придержали гувлов. Двери Обулеевских, ныне Королевских, винных погребов настежь распахнуты, одна створка сорвана с петель.

– Так и есть… – тихо процедил Шертон.

На противоположной стороне площади собралось дюжины полторы вооруженных людей. Стражники и богато одетые аристократы. Есть раненые – у двоих разбиты головы, один бережно придерживает то ли сломанную, то ли вывихнутую руку.

Наверху, на мостиках, полным-полно зильдов, все они возбужденно верещат, свешиваются вниз, суетятся.

– Зверь там, господа? – кивнув на погреб, вполголоса спросил Шертон.

Спросил спокойно, как равный у равных, и никто не усомнился в том, что он обладает правом так разговаривать.

– Там, – отозвался желтоволосый молодой человек в разорванном, испачканном бархатном камзоле. – Тварь добралась до бочек с коллекционными винами и вышвыривает наружу всех, кто хочет ей помешать. Я сломал меч об ее шкуру. – Он понюхал свой рукав. – Варбское восьмидесятилетней выдержки! Кто бы мог подумать…

Шертон спешился и подал поводья Роми:

– Жди здесь.

– Арс, лучше вместе. – Понизив голос, девушка прошептала: – Она ничего мне не сделает.

– Она пьяна. Мало ли что взбредет ей в голову.

– А я? – робко спросил Лаймо.

– А ты со мной.

Они направились через площадь к винным погребам. Роми сидела в седле и держала поводья гувлов, в сторонке от группы халгатийцев.

– Ну вот, еще двое… – бросил вслед кто-то из аристократов.

Обулеевские погреба не были погребами в полном смысле этого слова: залы, где хранились бочки и большие керамические сосуды с вином, находились выше уровня почвы, дабы избежать сезонного затопления. Здание пронизывал просторный темный коридор с бревенчатыми стенами, изрезанными грубоватым орнаментом– везде одни и те же листья и плоды, незнакомые панадарцам. Возможно, здешний аналог винограда. Подвешенные на крюках лампы из мутного стекла не горели. Все боковые двери были выбиты, в воздухе плавал густой винный аромат. В одном из помещений кто-то шумно возился.

– Стой здесь и следи за входом, – велел Шертон. – Если появятся люди – крикни.

– Крикнуть? – растерянно вертя головой, переспросил Лаймо.

– Да. Я не хочу, чтоб кто-нибудь услыхал, как мы с Нэрренират дружески беседуем.

Лаймо понятливо закивал. Из коридора, сквозь проем входа, хорошо просматривалась часть площади, что-то обсуждающие меж собой халгатийцы (наверно, заключали пари: как скоро засевшее в погребе чудовище вышвырнет новых смельчаков?), одинокая фигурка Роми в надвинутой на лицо шляпе. А Шертон свернул в тот зал, где шумели.