Она испугалась, очень испугалась, что с ней произойдет; чувствовала, что превращается в зловредного черного паука, запрятавшегося в свою щелку и глядевшего оттуда на мир, презирая всех и вся за то, что у них было то, чего не было у нее.

Кто-то шел по коридору. Открылась дверь, и звуки отдаленной музыки стали громче. Она почти решила убежать, не в силах отвечать на любые самые доброжелательные вопросы о ее самочувствии. Это привело бы к новым, более подробным расспросам. Поэтому Ли осталась на месте, повернувшись к двери в холл, гордая и надменная.

— Ли? — мягко произнес он.

При звуке его голоса ее подбородок поднялся выше, а спина стала еще прямее, пальцы до боли крепко сомкнулись на краю стола.

Сеньор вышел из тени на свет. Ли яростно глядела на него, мечтая только об одном — убить его взглядом. Но он остановился на месте, живой, сверкающий, в мягком свете люстры над головой.

— Я хотел тебя увидеть.

— Прошу прощения? — спросила она ледяным голосом.

— Я хотел тебя видеть. Я… не знаю, почему я не пришел.

Она просто стояла и смотрела на него, подавляя подступающее жжение в глазах. Когда слезы были уже готовы пролиться, она резко отвернула лицо в сторону.

— Ты слышала, что меня простили? — спросил он.

— По-моему, это известно всем.

Он замолчал. Она уставилась на угол стола, рассматривая на его полированной поверхности отражение своего лица.

— Ли, не окажешь ли ты мне честь…

Он не договорил. Он смотрел на нее, ожидая, что она скажет. Когда она посмотрела ему в глаза, он отвел взгляд и неуклюже наклонил голову.

— Я больше не танцую сегодня, спасибо, — деревянным голосом ответила она. — У меня болит голова.

— Я вижу, — сказал он.

Эс-Ти коротко поклонился, повернулся и исчез в тени неосвещенного коридора.

Ли не могла плакать. Слез оказалось недостаточно для ее страдания.

Эс-Ти явился на Брук-стрит на следующий день. Он должен был это сделать. Должен был. Он стоял в холле, пока его визитную карточку понесли наверх к Ли. Глаза смотрели сами собой на пятую ступеньку лестницы. Он повторял про себя, что собирается ей сказать.

Во время этого ожидания мужество стало покидать его. Дворецкий провел его наверх. Пока слуга провозглашал: «Мистер Мейтланд», Эс-Ти стоял в дверях гостиной и пытался разглядеть Ли среди визитеров, сидевших на составленных в кружок стульях. Его встретила у дверей маленькая пухленькая женщина.

— Я миссис Пэттон. Моя кузина еще не спускалась.

Эс-Ти склонился к ее руке.

— Я счел за честь выразить свое почтение, — произнес он нейтрально строгим тоном, неуверенный, однако, как его с его сомнительной репутацией примут в этом респектабельном доме. — Боюсь, что я вам неизвестен.

Но кузина Ли, миссис Пэттон, только с любопытством посмотрела на него и прошептала:

— Так входите и познакомьтесь со всеми. — На ее круглом лице появились лукавые ямочки. — Хотя ваша любопытная репутация опередила вас. Мы все безумно хотим встретиться с мистером Мейтландом. Уверена, что Ли не упоминала, что знакома с вами, иначе я бы заставила ее представить вас, сэр, нашему дому.

— Да, я много потерял, что до сих пор не представлен вам, — вежливо сказал он.

Она улыбнулась.

— Вы, наверное, встретили Ли во Франции? Несчастное дитя, она почти ничего не писала нам оттуда. Ей столько досталось. Это было так благородно со стороны подруги ее матери — миссис Льюис-Херст — увезти ее для перемены обстановки после всех этих трагедий. Мне грустно, что я не смогла сама этого сделать, но я должна была родить моего маленького Чарлза. Боже мой… Это слишком тяжело для такой молодой девушки, все это вынести… Бедняжка, я плакала над ней. И так долго отсутствовать! Больше года! Мы получили только одно письмо из Авиньона. Полагаю, что она не могла заставить себя писать. А потом этот пожар… Это невыносимо! По правде сказать, мне не кажется, что ей становится лучше. Мне наконец удалось прошлой ночью уговорить ее в первый раз за все время, что она у нас, выехать в свет, а сегодня я рада, что вы пришли, сэр.

— Вы великодушны, — сказал он, — спасибо вам. Я не ожидал, что встречу в вашем доме столько гостей.

— Я считаю, что ей нужно отвлечься, — нахмурилась миссис Пэттон. — С тех пор как она вернулась, она не видится даже со своими друзьями детства. Мистер Мейтланд, я буду рада любому, кто заставит ее хоть раз улыбнуться так, как она улыбалась раньше. Кому угодно буду рада. Даже трубочисту! Не принимайте это на свой счет. Конечно, я не хочу сказать, что ваша душа так черна, как сажа. Прошлое есть прошлое, но я не имею права попрекать вас им, если сам король этого не делает. Кроме того, вы ведь светский лев — желанный гость всех гостиных. Я буду всем рассказывать, что удостоилась принимать в своем доме знаменитого грабителя!

— Благодарю вас за ваше доброе сердце.

С ее лица исчезло лукавство.

— Какой вы необычный человек!

Эс-Ти переступил с ноги на ногу, чувствуя себя неуверенно под этим проницательным женским взглядом.

— Как вы думаете, погода еще продержится? — спросил он небрежно.

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала она, подтягивая его к кругу сидящих. — Можно предложить вам чаю? Миссис Чомли, разрешите представить вам мистера Мейтланда, нашего потрясающего грабителя с большой дороги. Пожалуйста, займите его, а я поднимусь наверх посмотреть, что задерживает леди Ли.

Эс-Ти стоял, цедил чай, делал все возможное, чтобы казаться этим достойным леди ручным и кротким. Их первоначальная настороженность начала таять, и к тому времени, как миссис Пэттон вернулась, они извлекли из него интересную информацию: оказывается, он остановился у Чайлдов в Остерли-Парке и смог поэтому описать им новые стулья миссис Чайлд со спинками в виде античной лиры.

Миссис Пэттон подошла к нему.

— Я должна принести вам свои извинения, мистер Мейтланд. Леди Ли нездорова. Боюсь, сегодня она к нам не присоединится.

Эс-Ти опустил глаза под ее проницательным взглядом Конечно, Ли не захочет увидеться с ним. А чего он ожидал? Он почувствовал, что краснеет. Все дамы смотрели на него.

— Мне очень жаль слышать это, — проговорил он бесстрастным тоном.

Миссис Пэттон взяла его руку, когда он раскланивался на прощание.

— Может быть, в другой раз, — сказала она.

Он почувствовал, как ему в ладонь вложили маленький сложенный листок бумаги. Его пальцы сжались.

— В другой раз, — повторил он механически.

Дверь гостиной закрылась за ним. Он остановился в полутемном холле и развернул записку.

«Она гуляет в саду, — говорилось в ней. — Джексон вам покажет».