Да вот же оно! То самое. Все это время было на виду.

От избытка чувств она округлила глаза и едва не поперхнулась последним глотком.

– Ты что? – насторожился маг.

– Чай… В дыхательное горло…

Зинта с самым честным видом закашлялась, в душе торжествуя.

Раньше она взывала к состраданию, благородству и чувству долга, на него такие речи наводили скуку, если не давали пищи для острот. Зато теперь… Ну, теперь-то она знает, как с ним разговаривать!

Тимодия остановилась возле двери. Взгляд устремлен мимо – туда, где нарисован на стене коричнево-зеленый, как будто шелковый бамбук.

– Иди сюда, – позвал Эдмар.

Она вздрогнула, но не шелохнулась. И по-прежнему никаких слез.

– Ты почему так нехорошо поступила? – спросила Зинта.

Еле слышное бормотание.

– Говори погромче, – потребовал маг.

– Я хотела, чтобы он умер, как подохшая крыса, – обращаясь не к нему, а к лекарке, сообщила Тимодия.

– Очаровательно, – сейчас он выглядел по-настоящему ошеломленным, без всякого театра. – И никаких там обиняков… Нет уж, с такими умонастроениями ты карьеры при ляранском дворе не сделаешь. Придворная дама с неразлучным флакончиком яда – в этом есть своя прелесть, я бы не возражал, но травить надо не меня, а моих врагов или своих конкуренток.

– А я не буду вашей придворной дамой, ни за что не буду. Зря вы отдали за меня один золотой. И платье, которое вы купили, мне не нравится.

– Ты ведь сама его выбрала. Все-таки в чем дело?

Молчание. Зинта подумала, что дети, бывает, совершают жестокие поступки, которые у взрослых так и остались бы в помыслах. Хотя далеко не всякий ребенок на такое способен. От Тимодии чего-нибудь в этом роде можно было ожидать в последнюю очередь.

Эдмар страдальчески закатил глаза к потолочной росписи. Там, на потолке, безмятежно сплетались нарисованные побеги.

– Тогда поставим вопрос иначе: за что?

– А за что вы мою маму убили?

После этого несчастное застывшее личико дрогнуло, сморщилось, и Тимодия горько расплакалась.

Редкое для Эдмара состояние, но он, похоже, растерялся. А Зинта бросилась к ней, обняла, прижала к себе. Девочку трясло, она давилась и захлебывалась слезами.

– Кто?.. – глядя поверх ее темной головки с пробором в ниточку, прошипел Тейзург.

Его сощуренные глаза мигом сменили обычный цвет на демонический желтый.

– Ты чего, не я же… – испуганно прошептала лекарка.

Они уговорились рассказать правду, когда Тимодия вырастет. Не предполагалось ведь, что эта самая правда каким-то невероятным образом просочится наружу без их участия.

– Кто тебе об этом сказал? – спросила Зинта, после того как преступницу отпоили холодным чаем и усадили на диван.

– А вас он заколдовал! И мою маму заколдовал, чтобы она меня ему отдала, а мама расколдовалась, потому что все равно меня любит, и хотела меня забрать назад, и тогда он ее убил…

Двое взрослых переглянулись.

– Тимодия, ты ведь не сама все это придумала, – к чести Эдмара, он сменил тон на серьезный. – От кого ты получила такие любопытные сведения?

– Я вам не скажу, – съежившись, всхлипнула девочка.

– Что ж, тогда мне придется со всех слуг по очереди сдирать кожу, пока тот, кто с тобой побеседовал, не сознается.

– Эдмар, да ты…

Маг, с досадой взглянув на Зинту, сделал страшные глаза: помолчи пока, не мешай.

– Будем пытать всех подряд – или ты скажешь, кто это!

– Он не ваш слуга, а большой мальчик, с которым я на улице разговаривала. И я не знаю, как его зовут, поэтому я не могу его выдать, хоть даже если вы с меня кожу сдерете.

– Итак, в этой драме есть еще одно действующее лицо: большой мальчик с улицы, – процедил Тейзург. – Все интересней и интересней…

– Может, не мальчик, а взрослый под чарами личины, – сердито предположила Зинта. – Тимодия, как ты оказалась на улице?

– Через решетку пролезла.

– Тебя позвал какой-то незнакомец, и ты пошла к нему?

– Он сказал, что про маму скажет, – серые глаза опять наполнились слезами.

– Ты ему сразу поверила? – хмыкнул маг. – Почем ты знаешь, что он говорил правду?

– Он поклялся богами и псами, что слышал, как вы говорили, что убили маму, потому что он в это время сидел под крыльцом в той чайной, где вы были с госпожой Зинтой. А больше я ничего про него не знаю и от вас все равно уйду.

На лице Эдмара появилось задумчивое и в то же время опасное выражение. Крайне опасное. Возможно, злился он прежде всего на себя, на собственную пижонскую самоуверенность: он же в чайной проверил с помощью заклинания, нет ли кого рядом, и сотворил чары, чтобы их не могли подслушать, – однако нашелся кто-то, кто его, такого могущественного, переиграл.

– Отраву тоже он тебе дал?

– Нет, – Тимодия виновато потупилась. – Мы украли… В лавке на улице Гравюр, я сама своровала из банки в кулек, а большой мальчик отвлекал приказчика, чтобы он на меня не посмотрел.

– Ты хоть руки потом вымыла с мылом? – ужаснулась Зинта.

– Светлейшая Ложа спятила, – скорбно ухмыльнулся Тейзург. – Какая прелесть и какая жуть… Боюсь, Ларвезу ждут интересные времена, если все эти маразматики скопом рехнулись. Подсыпать крысиного яда магу моего уровня – это не покушение на убийство, это оскорбление! Это все равно что дать пощечину королеве, со всеми неминуемыми последствиями. А уж то, каким способом светлейшие функционеры разжились ядом, и вовсе ни в какие ворота… Стащили в лавке. И то не сами – подбили на это дело восьмилетнюю девочку. Нет, Зинта, Ларвеза не катится в пропасть, а уже летит ко дну. Собирай чемоданы, оставаться здесь опасно для жизни и рассудка. Одно отрадно, уж теперь-то твой Суно, можно надеяться, примет мое предложение и согласится на переезд в Лярану. Он человек слишком здравомыслящий, чтобы работать под началом у сумасшедших.

– Может, не все в Ложе умом поехали, а кто-то один, вроде Троглехта? Или даже несколько человек против тебя объединились. Сколько наберется таких магов, над которыми ты по-зложительски насмехался?

– М-м, если б я их считал… Я ненадолго отлучусь, присмотри пока за начинающей отравительницей.

– Куда ты?

– В чайную, куда же еще. Тимодия не хотела сдавать своего подельника и вдохновителя, но кое-что все-таки выболтала: загадочная личность подслушала наш разговор, сидя под крыльцом чайной. Остальное – дело техники.

Он отступил на середину гостиной, под возникшую из ничего туманную арку. Даже не отступил – перетек, отпрянул, отполз, потому что был уже не Эдмаром, а громадной иссиня-черной змеей с царственным гребнем на голове и золотистыми глазами. Один из его демонических обликов.