Оззи постарался обдумать все услышанное и понял, что теряет нить разговора. Но так всегда бывало при общении с сильфенами.

— Человечеству необходимо узнать, кем вы становитесь. Я иду к ним, в их мир. Какая тропа ведет туда?

— Знание в воздухе, которым мы дышим, в выпитой нами воде и съеденной пище; наслаждайся этим, как наслаждаемся мы; жить в красоте прекрасно. Наблюдай за природой в разгар цветения, изменяй по своему желанию небо и землю, если ты способен сделать то, что всегда было. Радуйся прощаниям и радуйся встречам, потому что все это — часть бесконечного круговорота миров, ибо кто мы такие, чтобы оплакивать саму радость?

— Этот ребенок плачет по ночам по пропавшим родителям.

— Все мы плачем, охваченные дыханием этого леденящего ветра, не принимая во внимание, кто кого потерял в этом мрачном промежутке времени.

Сильфены начали подниматься.

— Что ж, спасибо, парень, — по-английски сказал Оззи. — Все было превосходно.

— Мы спешим, как кворрал, что летит к своему гнезду в центре одинокого озера за долиной и полночной рекой.

— Надеюсь, вы благополучно туда доберетесь.

Девять Небес вскочил на ноги. Сильфены уже пустились бегом по краю озера. Их странное пение вновь наполнило воздух. И вот они уже ушли, растворившись в сумраке между древесными стволами.

Оззи глубоко вздохнул. Затем перевел взгляд на лицо мальчика, выражающего тревожное изумление.

— Эй, ты в порядке, старик?

— Они такие… непохожие на нас, — протянул Орион.

— Наверное, — согласился Оззи. — Они или все время под кайфом, или моя память не настолько хороша, как обговорено в гарантии. Как бы то ни было, от них не добиться особого смысла.

— Оззи, я думаю, от них не стоит добиваться смысла. Они же эльфы, и смерт­ные не входят в состав их мира. Нам никогда их не понять.

— Они такие же реальные, как мы с тобой, а может, и более того, если я прав в своих предположениях. Но я очень хорошо понимаю, почему их так любят наши чокнутые хиппи. Они знают то, чего не должны знать. Если во всей этой болтовне есть хоть капля запретного знания, они настоящие мессии.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, мое жилье. Одного этого более чем достаточно, чтобы убедить меня в правильности выбранного пути, — извини за игру слов.

— Какого пути?

— Я пытаюсь выяснить, куда уходят сильфены после того, как покидают свои леса.

— Зачем?

— Хочу задать вопрос тем, в кого они превращаются.

— А в кого они превращаются?

— Я еще не знаю.

— Это глупо.

— Да, старик. Наверное, это действительно немного глупо.

— А мы отыщем по пути моих маму и папу?

— Если честно, я в этом сомневаюсь.

— Девять Небес, похоже, не знает, где они, верно? — спросил Орион.

— Ты все понял?

— Кое-что. Ты очень хорошо говоришь на языке сильфенов.

Он подмигнул мальчику.

— Это потому, что я жульничал. Только так можно чего-то добиться в жизни.

— Так куда же мы теперь пойдем?

— Туда же, куда и раньше, — ответил Оззи. Он окинул взглядом большую поляну, не в силах определить, откуда они сюда вошли. — По первой найденной тропе и без всяких ориентиров.

Легенда гласила, что астероид являлся слитком чистого золота, ядро которого осталось нетронутым и теперь погребено глубоко под замком. Но каким бы ни был его состав, удельный вес точно был больше среднего. При ударе в южный континент Лотиана пару столетий назад, еще до появления здесь людей, он оставил безупречно круглый кратер в две мили диаметром. Вал по краям достигал высоты в четыреста футов, изнутри он был совершенно гладким, а в центре остался пик, поднявшийся почти на тысячу триста футов. Хотя пиком его трудно было назвать даже в те дни; в середине возник кониче­ский холм с осыпающимися склонами. Он недолго сохранял свою форму.

Первые поселенцы, все родом из Шотландии и по большей части из Эдинбурга, испытывали ностальгию по старинному городу и стремились сделать свой новый мир на него похожим. Их настроения получили свое воплощение при постройке новой столицы, Лейтпула, с кратером в самом его центре. В резуль­тате целая река изменила свое направление; Хайфорт отклонился от прежнего русла и семь миль тек по специально построенному акведуку, чтобы через вал кратера наполнить своими водами озеро в форме кольца. Конечно же, в сере­дине его должен был стоять замок, но пологий скат холма совсем не был похож на скальный выступ, доминирующий над центральной частью Эдинбурга. И тог­да за работу взялась целая армия роботов, используемых в гражданском стро­ительстве. В течение нескольких лет, пока поднималась вода, из цельной скалы были высечены три зазубренных пика, достаточно острых и суровых, чтобы затеряться в любом уголке Альпийского хребта. На вершине самого высокого из них был возведен замок в баварском стиле, и к нему вела единственная до­рога, петлявшая по крутым склонам.

Ниже замка, на остальной части искусственной горы, появились монолитные гранитные постройки, разделенные широкими мощеными дорогами и извили­стыми закоулками. Из-за отсутствия почвы там не было ни травы, ни деревьев, только голые камни, получившие форму под резаками роботов. По мере про­движения строительных работ началось переселение чрезмерно финансируемой правительственной машины; за зданием доблестного парламента последовало сооружение изысканного дворца верховного суда, потом целый муравейник раздутого кабинета министров и главное представительство Романского межпланетного банка. Вслед за представителями власти пришли и их обычные спутники: дорогие рестораны, отели, клубы, обслуживающие компании, театры, штаб-квартиры корпораций, концертные залы, лоббирующие фирмы, легальные партнеры и средства массовой информации. По мрачным переходам правительственных зданий сновали армии выборных представителей, их помощники, советники, интерны, родственники, чиновники и осведомители. Жилье на Зам­ковой горе нашлось только для высшего эшелона, все остальные приезжали из города, раскинувшегося по другую сторону вала. От склонов кратера миля за милей простирались городские районы и пригороды, чье население насчитыва­ло уже четыре с половиной миллиона жителей.

Для Адама Элвина Лейтпул, представляющий приятное исключение из аккуратно расчерченных городов в большинстве миров Содружества, был одним из самых любимых городов. Улицы спускались от вала кратера причудливыми изгибами, сплетаясь и пересекаясь в хаотичном лабиринте. Предприятия легкой промышленности и жилые кварталы располагались в разных зонах, но их взаимоположение представляло собой очень плотную мозаику, составленную с удивительным пренебрежением логикой. Между каменными и бетонными здания­ми раскинулись зеленые террасы великолепных парков. Густая сеть подземного метро и наземных трамваев свела к минимуму потребность в личном транс­порте. Главные города планеты связывали нитки рельсовых путей, поднятых на высоких опорах, и все они сходились на северо-восточном склоне, где на окра­ине располагалась станция ККТ.