Мужчины, как и Аркадий пораженно смотрели друг на друга, замерев и явно недоумевая, что к чему. Чернышев лишь медленно опустил свой пистолет, уже сомневаясь, что здесь может находиться какой-то притон. И тут из-за шкафа выбежал еще один малыш лет двух и бросился к рыжеволосой даме с криком и слезами:

– Ма! Это бабайки?!

Он зарылся в юбку матери, разревевшись. Она тут же подхватила его на руки, начав успокаивать и говорить, что ворвавшиеся в гостиную незнакомцы вовсе не бабайки, и чуть отошла с малышом в сторону. Аркадий же положил ладонь на голову средней рыжеволосой девочки, которая также прижалась к нему, упорно молчал и лишь испепелял вошедших горящим взором.

– И что это все значит, Аркадий Иванович, может, потрудишься объяснить? – наконец вымолвил хмуро Чернышев, убирая пистолет обратно в кобуру.

– А что я должен, собственно, объяснять тебе, Сергей Михайлович? – ощетинился Бакунин, и его поза стала угрожающей. – Сам объяснись! Ты врываешься в чужой дом, к даме, с оружием в руках, пугаешь всех до смерти…

– Я правда не думал, что… – начал, путаясь в словах, Сергей.

– Боже, Аркадий Иванович, так это ваши дети? – выпалила пораженно Надя, так же наивно, как и чуть ранее сказал малыш про бабайку.

Она невольно вспомнила, что уже видела эту рыжеволосую молоденькую даму ранее, месяц назад. И тогда Аркадий помогал ей и ее детям сесть в карету, а Наде сказал, что это жена некоего знакомого прапорщика.

– Да мои! И моя жена! И этот дом не для посетителей! Какого черта вас сюда принесло?! – немедля взорвался Аркадий.

– Мы лишь пытались понять, где ты пропадаешь, – вновь промямлил Сергей, чувствуя себя неловко.

– Понятно! Устроил на меня облаву, Чернышев? – вмиг перебил его Бакунин и, быстро обернувшись к женщине, приказал: – Оленька, заинька, пойдите с детьми наверх. Я должен переговорить с этими господами.

– Но Аркаша, – начала дама.

– Оленька, я же велел! – уже вспылил молодой человек, но его гнев был явно направлен на нежданных гостей, которых он испепелял угрожающим взглядом.

Когда молодая женщина позвала двух старших детей и последовала к дверям, Аркадий проводил свое семейство таким ласковым любовным взором, что ни у кого из присутствующих не осталось даже сомнений в том, как он относится к этой рыжеволосой прелестнице и малышам.

Едва двери за ними закрылись, граф глухо выдохнул:

– Ты женат? Однако неожиданная новость!

– Да женат!

– Может, все же расскажешь нам все или так и будешь отпираться до последнего? – попросил уже спокойно Сергей.

– Видимо, уже не скрыть ничего, – бросил Аркадий и как-то демонстративно упал в кресло, схватившись за виски пальцами. – Присядьте, господа, раз уж заявились в мой дом, похоже, мне придется все объяснить.

Все расселись, кто на стул, кто на диванчик, и Чернышев заметил по-доброму:

– Уж будь любезен. Отчего ты скрываешь ото всех свою жену и детей в этом неприглядном домишке в таком зловонном месте? Почему не привез их в наш особняк? Места у нас полно.

– Оттого, что моя история слишком трагична, чтобы афишировать ее, и объяснить это нелегко.

– И все же попробуй, – попросил граф настойчиво.

– Оленька крепостная, – глухо ответил Бакунин. – Я увез ее тайком от ее барина, потому что он не желал ее свободы. Он заломил за ее вольную баснословную сумму, какую я, даже если унаследую все состояние Лидочки, не смог бы набрать. Мы с Оленькой венчаны, но тайно, уже четыре года. И в любой момент ее местонахождение могут обнаружить и вернуть ее хозяину, и тогда все! Конец! Понимаете? Всему конец! Уже четыре года я живу как на пороховой бочке! Если все обнаружиться, ее насильно вернут обратно этому старому мерзавцу для развлечения, детей в приют, а меня точно упекут в тюрьму за все это.

– Поэтому ты все скрывал, – сказал Сергей, утверждая, а не спрашивая.

– Оттого вы даете взятки полиции, чтобы они молчали? – спросил Плеухин.

– Естественно! Приходится давать этим нечестивцам на лапу, чтобы и далее все было сокрыто! А этот дьявол квартальный борзеет с каждым разом и требует все больше денег! Знает, что держит меня на крючке. Ведь один его доклад, и меня непременно арестуют. Поэтому я в долгах как в шелках.

– И зачем вам эта проблемная беглая девица? – задал глупый вопрос Плеухин.

– Да это я подбил ее бежать от этого старого урода, черт подери! – воскликнул Бакунин. – Я люблю ее! Больше жизни люблю, как, впрочем, и она меня. И что нам теперь делать? Как жить друг без друга, раз она родилась невольной?

– Бедный Аркадий, – пролепетала печально Надя.

– Не надобно меня жалеть, Надежда Дмитриевна. Хотя благодарю, у вас доброе сердце. Наверное, в теперешнем положении меня только и можно пожалеть. Ни денег, ни приличной должности не нажил до тридцати лет. Отец лишил меня всего наследства, узнав о моем тайном венчании на крепостной, и требовал отступиться от нее. Но как же я без них? Без моей Оленьки и малышей? – возмутился трагично он. – А теперь наверняка и Олю, и детей заберут, – Аркадий чуть помолчал и глухо добавил: – Тогда вообще только пулю в лоб…

– Не нужно так говорить! – тут же всплеснула девушка руками. – Мы что-нибудь все вместе придумаем и разрешим ваши трудности. Правда, Сереженька? Мы же не оставим Аркадия в его беде?

– Думаю, все можно разрешить, – утвердительно кивнул граф, задумавшись.

– Но что можно сделать? – с надрывом в голосе прохрипел Бакунин. – Я уже все испробовал. Но этот старый сатир хочет полмильона за нее! Вернее, хотел четыре года назад. Мне в жизнь таких денег не накопить, даже если я буду грабить людей. А этот мерзкий старикашка все понимает, оттого и издеваться надо мной и ею. А она так страдала! Так страдала! Я не отдам ее обратно этому демону в руки! Он ее даже бил!

– Все, Аркадий, довольно, – поморщился Сергей. – Я все понял. Скажи, как имя ее барина?

– Расторгуев Артемий Яковлевич.

– Ясно, – кивнул мрачно Чернышев. – Надобно мне с ним переговорить самому.

– Ваше сиятельство, – испуганно затрепыхался Плеухин. – Но, если барышня эта крепостная Расторгуева, он точно, как узнает, кто способствовал ее побегу, заявит в полицию. Он ведь жестокий и злой, как сам черт, верно Аркадий Иванович говорит. Еще и на вас заявит, как на пособника беглых крепостных!

– Не заявит, – процедил Сергей. – Знаю я одну тайну, которая точно придется не по нраву этому жестокосердному барину. Так вот и посмотрим, сколько она будет ему стоить… и отчего-то мне думается, что наверняка не меньше полумиллиона…

Возвращались они в усадьбу только вдвоем. Плеухин вышел из экипажа еще в центре города, отправившись к себе домой. Уже было за полночь. Надя, сонно зевая, облокотившись на Чернышева, все думала о сегодняшнем дне. О том, как тайна Аркадия раскрылась, теперь превратившись в проблему для всех. Ведь ясное дело, они должны были помочь Оленьке и ее детям освободиться от старика Расторгуева. Неспешные напряженные мысли девушки в какой-то момент перешли на другую тайну, которая тоже не давала покоя ее душе. Письма графини, которые Надя обнаружила в ее комнате, завладели ее думами, и она все размышляла над этой загадкой.