Казимир потер руки и оглянулся на грузовую машину за своей спиной. Водителю и грузчикам заплатили настолько щедро, что они рта не открывали и готовы были везти старую кровать хоть на Камчатку. Самое главное – обойтись без жертв.

Искомая квартира отозвалась в носу смесью отвратительных запахов: старья, дешевого алкоголя, не менее дешевых сигарет, скудной закуски, давно не мытых полов, грязного белья и прочих атрибутов неблагополучной семьи. Шум в квартире подсказал, что веселье в самом разгаре – очень хорошо, сойти за видение «белой горячки» не составит труда. Трехрогий не стал звонить в дверь, просто дёрнул на себя ручку, выломав хлипкую задвижку, сбросил человеческую личину и шагнул за порог.

Компания на кухне не заметила его прихода, увлеченно обсуждая свои дела под аккомпанемент неких старых песен. Казимир протопал по захламленному коридору в сторону слабого источника энергии. Комната Глюка, похоже, – ныне склад рухляди.

Бес очень неплохо видел в темноте, так что не стал включать свет и отпугивать создание, методично раскидал коробки в стороны, освободил кровать и сел на скрипучую конструкцию. В носу засвербило от пыли. Судя по энергии – монстр еще жив, но очень слаб, вовремя успел. Когтистая рука достала из-за пазухи половинку ржаного хлеба с изюмом, остается надеяться на голод существа, иначе все затянется надолго, а вскоре обратный рейс до Питера.

Первый кусочек полетел под кровать.

Едва заметное шевеление воздуха коснулось копыт.

– Хочешь к хозяину? – спросил Казимир для надежности на двух языках: русском и своем. Бросил еще кусочек, богатый на изюминки. Энергетический отклик усилился, монстр почуял нечто родное и слегка коснулся беса своим полуфизическим щупальцем. Честно говоря, мастеру до этого момента не доводилось иметь дела с подобными существами, однако сомнений в успехе не было.

Еще кусок. Казимир заглянул под кровать, оттуда на него смотрели фиолетовые глаза без зрачков.

– Так какой будет твой положительный ответ? – дал еще угощения. Глаза мигнули, щупальца задвигались. Принято за согласие. – Значит, слушай: эту кровать сейчас погрузят в машину и отвезут в другой город к хозяину, дорога с остановками займет чуть меньше двух суток, и ты воссоединишься с Глюком. Он очень тоскует по тебе.

Глаза под кроватью заморгали.

– Вот и хорошо, – бес набрал номер грузчика и велел подниматься.

Казимир, не скрываясь, тяжело простучал копытами по старым половицам, встал в проходе на кухню и кашлянул, привлекая внимание. У него минута на представление.

Первой подняла глаза мать Тохи, ойкнула, уронила на голые худосочные колени сигарету и не заметила ожога. Потом обернулся отец и их приятель, замер на полуслове разговор.

– Добрый вечер, грешники! – рявкнул бес. Присутствующие вытянулись по струнке, сфокусировав на нём взгляды мутных глаз.

– Ты-ы кто? – пролепетала женщина.

– Ваша «белочка», господа. Сидите тихо одну минуту, я сейчас вернусь, продолжим, – хмыкнул Трехрогий.

Компания заторможенно кивнула в ответ.

Казимир сменил личину на человеческую и спустя секунду указывал грузчикам, куда идти и что брать, дождался, пока старье пронесут мимо, убедился, что монстр уносится вместе с кроватью, вернул истинный облик и возвратился на кухню.

– Ты к нам надолго? – осмелев, спросил отец.

– Смотря как откупишься, – совершенно серьезно ответил бес.

– Душу отдам, ик, только не приходи больше, – сострил друг семьи, едва ворочая языком.

– Давай, – зловеще улыбнулся Казимир. – Ты мне душу, а я больше не приду.

Мужчина улыбался – галлюцинация его веселила. Встал, слегка покачиваясь, картинно раскинул руки в стороны, предлагая себя, и замер. Ждать не пришлось: когтистая рука, красная с черными разводами, резко погрузилась в его грудь и пошарила внутри. Мужчина вытаращил глаза: он хотел сказать «нет», но не мог произнести ни звука и пошевелиться. Бес нащупал искомое и медленно вытянул на свет трепыхающуюся серую субстанцию, отдаленно напоминающую тряпичную куклу из тумана. Рассмотрел со всех сторон… и вдохнул через рот. Без остатка.

Человек без души сел на стул, выпил, закусил, хмыкнул. Для него ничего не изменилось.

Казимир оставил этот дом, вышел на улицу, дал последние указания водителю и вызвал такси до аэропорта. Душа грешника растворялась в нем, питая изнутри, но этого было мало. Вскоре ему потребуется больше силы, чтобы вернуться в форму, и, кажется, пора посетить старых поставщиков.

Директор Академии магических компаньонов подбросил дров в камин, укутался в плед и сел в широкое, принимающее в свои мягкие объятия всю его массивную фигуру кресло. Ноги расположились максимально близко к источнику тепла, так что шерстяные носки даже слегка дымились. Там, где он вырос, тепла не было. По крайней мере для него – беспризорника, сироты. Улицы, худая одежда, скручивающий живот голод, который он не может утолить до сих пор, съедая все до последнего кусочка, даже птичьи кости, остающиеся в конце трапезы.

И холод. В детстве был всепроникающий холод, убивающий тело, замораживающий душу. Там, под носками, недоставало нескольких пальцев – стужа забрала свою жертву.

Ворлиан держал в руках записку от Ялии, своей подруги-провидицы, складывал и снова расправлял бессознательными движениями, позволяя себе окунуться в воспоминания.

Он не помнил родителей, ему казалось, что их и вовсе не было никогда и появился он на свет сразу лет четырех, в грязном темном углу хлева. Никому не нужный малыш. И отправился он искать пропитания. Годы скитаний, холода и голода закончились, когда он стащил переметную суму с белой кобылицы и не смог далеко убежать с тяжелой ношей. Из сумы пахло едой, и он не устоял. Мальчишка-беспризорник спрятался в кустах и запихивал в себя куски свежеиспеченного хлеба практически не жуя, глотал, словно желторотый птенец. Так его и нашли, с раздутыми от хлеба щеками, вцепившегося в краюху. Ему было уже все равно, лишь бы живот отлип от спины и перестал болеть. Преступление обернулось благодатью: хозяйка лошади оказалась колдуньей и вместо того, чтобы наказать маленького вора, взяла к себе.

– Далеко пойдешь, малыш, – сказала она, взглянув на него черными как ночь глазами. – Я тебя ждала.

Он не понял, куда должен пойти и почему ждала, понял лишь, что бить не будут. Мальчик медленно опустил руки, прикрывавшие голову, и настороженно посмотрел на женщину. Молодая, черная коса с руку толщиной перекинута через плечо, простоволосая, хотя не положено так ходить.

– Как тебя зовут, дитя?

– Я не помню. Никак, – прошамкал с набитым ртом мальчик.

– Это ничего. – Она улыбалась так по-доброму, как никто и никогда, и он улыбнулся в ответ.

Но краюху не вернул.