К счастью, конструкция проржавела до основания и рухнула, как только были перепилены два верхних болта. Протиснувшись наружу, Бондарь долго хлопал глазами, полуоглохший и слепой как крот, но все равно счастливо улыбающийся солнцу, восхитительно свежему ветру и еще более восхитительному ощущению свободы.

Эйфория прошла, когда он увидел самолет, стоящий на воде у песчаной косы, выдающейся в море. Бондарь по-прежнему находился на острове, откуда нужно было выбираться чем скорее, тем лучше.

Через каких-то двадцать минут он оказался у цели. Гидросамолет не охранялся. Боевики, остававшиеся на поверхности, удирали на катерах и лодках, заподозрив начало крупномасштабной операции. Скорее всего, это была реакция на панические призывы о помощи, поступающие из бункера по телефонам или рациям. «В проворстве им не откажешь, но крысы все же очухались раньше», – подумал Бондарь, в очередной раз обозревая окрестности.

Холм, увенчанный древним локатором, выглядел совершенно безлюдным, постепенно превращаясь в могильный курган для всех тех, кто остался под ним. На острове не осталось ни души. Далеко на горизонте маячил последний катер, увозящий остатки гвардии всемогущего наркокороля и его министра финансов.

Внимательно выслушав сбивчивые пояснения летчика, Бондарь показал кивком на игрушку, свисающую над штурвалом, и спросил:

– А эта вещица для чего служит? Какой-то хитрый прибор?

Вообще-то это была шутка, довольно неуклюжая шутка, призванная успокоить чересчур напряженного летчика, но Физулин воспринял вопрос всерьез и поспешно ответил:

– Что вы! Это просто талисман. Спидермен.

– Спидермен? – удивился Бондарь.

– Ну да, – подтвердил Физулин. – Человек-паук. Его сделала мне жена. На счастье.

– Странный выбор. Никогда не думал, что пауки могут кому-то нравиться.

– Это все моя жена. – Признание сопровождалось извиняющейся улыбкой, напоминающей гримасу, какую можно увидеть на лице человека, мающегося расстройством желудка. – Насмотрелась кино. Спидермен-один, Спидермен-два…

– И кому же взбрело голову снимать фильмы про людей-пауков?

– Это американские фильмы. Блокбастеры, вот.

– А, ну да, я мог бы и сам догадаться, – кивнул Бондарь. – Сколько лет твоей жене? Совсем девочка еще?

– Зачем девочка? – обиделся Физулин. – Она мне скоро сына родит. Ей уже четырнадцать.

– Передавай ей привет. – Сняв с зеркала игрушку, Бондарь протянул ее летчику. – Возьми. Только сынишке фильмы про Спидермена не показывай. Ты ведь его человеком хочешь вырастить, а не пауком, верно?

– Спасибо, дорогой, за твою доброту, спасибо, ай. – Оливковые глаза Физулина маслянисто заблестели от выступивших слез. – Я тебя никогда не забуду, клянусь Аллахом. Мой дом – твой дом. Приезжай в Баку, спроси летчика Физулина, тебе всякий дорогу покажет. Летчик Физулин и весь род его тебе по гроб жизни обязаны будут…

– Прекрати, – нахмурился Бондарь. – Я уже и так в долгу у лучшего друга. В неоплатном.

– Как это – в неоплатном? Почему?

– Друга нет, а долг остался… Курево найдется?

– Не курю, – ответил Физулин с удрученным видом. – Надо будет купить блок сигарет и держать в самолете. – Он неожиданно оживился. – Да, так и сделаю. Чтобы не пришлось в следующий раз отказывать хорошему человеку.

– Не такой уж я хороший. – Улыбка Бондаря была лучшим подтверждением его словам. – Просто тебе повезло.

– Да-да, – понимающе закивал Физулин. – Очень повезло.

– Нет. Не очень.

Физулин по-рыбьи глотнул воздух и уставился на пистолет, торчащий из-за пояса собеседника.

– Я не могу взять тебя с собой, – негромко произнес Бондарь. – Ты не должен знать, куда я полечу и где приземлюсь.

– А как же жена? – с отчаянием выкрикнул Физулин. – Как же сынишка?

– Ты меня неправильно понял, пилот. Я полечу один, а ты доберешься до берега на какой-нибудь лодке.

– Ну конечно! Зачем мне с тобой лететь? Глупо даже. – Физулин облегченно расхохотался. – Чего я в небе не видел? Облака, облака… Лучше по морю. Для здоровья полезней.

– Значит, договорились, – пробормотал Бондарь, устраиваясь за штурвалом. – Прощай.

– До свиданья, – просиял Физулин. – Только ты не сразу взлетай, дорогой, подожди, пока я рукой помашу.

– К чему эти церемонии?

– Я двигатель регулировал, а кожух потом как следует не закрыл. – Физулин достал из багажника отвертку и гаечный ключ, демонстрируя их собеседнику. – Две минуты, не больше.

– Договорились, – бросил Бондарь через плечо. Пробежав глазами по приборной доске, он нашел стартер и, затаив дыхание, утопил кнопку. Мотор затарахтел, стрелки приборов ожили. Винт стремительно завращался, поднимая рябь на воде. – Ты скоро? – крикнул Бондарь, высунувшись в окно.

– Сейчас, дорогой! – донеслось снизу.

– Баки заправлены?

– Под завязку, дорогой, – откликнулся невидимый Физулин. – На тысячу километров хватит. – Его перепачканные машинным маслом пальцы раскачали и выдернули шплинт из топливного патрубка. – Если у тебя есть жена и дети, то тоже передавай им привет от летчика Физулина! – Говоря это, он скрутил крепежную гайку, оставив ее держаться на самом краешке резьбы, чтобы потоки керосина из бака не хлынули раньше, чем самолет поднимется в небо. – Да благословит вас всех Аллах, – крикнул Физулин, выбираясь из-под самолета на отмель и размахивая над головой обеими руками. – Счастливого пути!

– Бывай, – подмигнул летчику Бондарь и двинул рукоять вперед.

* * *

Самолет бежал по воде все быстрее и быстрее, подпрыгивая на волнах, как на ухабах. Сделавшийся прозрачным пропеллер со свистом рассекал воздух. Плавно прибавляя обороты и неотрывно наблюдая за стрелкой тахометра, подползающей к красной отметке, Бондарь потянул на себя рычаг набора высоты.

Уши заложило от усилившегося воя двигателя, тело вдавило в кресло. Подпрыгнув, амфибия тяжело оторвалась от воды, задрала нос и взмыла вверх.

Взявшись обеими руками за штурвал, Бондарь постепенно приноравливался к самолету, отзывающемуся креном на малейшее неосторожное движение. Это было все равно что объезжать горячего скакуна, не желающего признавать нового седока. Чуть зазеваешься – встанет на дыбы или кувыркнется через голову.

– Не балуй, – тихо попросил Бондарь. – Если навернемся, то вместе, неужели ты не понимаешь?

Самолет еще немного покапризничал и выровнялся, повинуясь человеку. Может быть, он истосковался по доброму слову?

– Хорошая машина, – прошептал Бондарь, словно опасаясь, что кто-то посторонний может его услышать и записать в сумасшедшие.

Поймав себя на этой мысли, он улыбнулся. Давние навыки возвращались, напряжение сменялось удовольствием от полета. Машину слегка покачивали встречные потоки воздуха, но эта небольшая болтанка была даже приятной. Держась трехсотметровой высоты, Бондарь уверенно держал курс на юго-запад, предполагая дотянуть до Махачкалы, куда вряд ли долетели оперативные сводки о последних событиях в Астраханской области.