— Помнится, полтора года назад были такие же случаи. Втечение шести месяцев от рук неизвестного маньяка погибли три подростка, дведевочки и мальчик. Их так же, как Женю, нашли в лесополосе, в радиусе двадцатикилометров от МКАД. Кстати, их ведь до сих пор не идентифицировали. И убийцапока на свободе. Может, это опять он?

— Не исключено. Хотя возможна и подделка почерка.

— То есть?

— В истории криминалистики известны случаи подражаниясерийным убийцам, особенно тем, о ком много говорят и пишут в средствахмассовой информации. Почерк маньяка иногда подделывают, чтобы скрыть реальныемотивы: месть, похищение с целью шантажа. В первых трёх случаях были убитыподростки, относящиеся к категории так называемых социальных сирот. Их никтознал, не искал. Женя Качалова к этой категории не относится никоим образом.Пока очевидно только, что она была знакома с убийцей, доверяла ему. Онпланировал убийство заранее, взял с собой бутылку масла, перчатки, ножницы,чтобы отрезать прядь, возможно, у него даже были очки ночного видения.

— Да, целая амуниция. Серьёзный товарищ, основательный,ничего не скажешь. Как вы думаете, масло это что — ритуал? Или необходимыйэлемент для сексуального возбуждения? Возможно, это как-то связано с детскимивоспоминаниями? Символ детства, младенчества. Наверное, мы имеем дело спедофилом?

— Кроме ритуала и сексуального возбуждения есть ещё моментвполне прагматический. Масло смывает следы. На теле обязательно остаютсякакие-то фрагменты кожи, волос, телесных жидкостей убийцы. Слюна, пот, кровь,сперма. Масло затрудняет проведение анализа ДНК, а иногда делает егоневозможным.

— Ого! Слушайте, но такие подробности могут быть известнытолько специалистам! Вы хотите сказать, что убийца знаком с криминалистикой?

— Информация такого рода вполне доступна. Есть специальнаялитература, Интернет. Некоторые маньяки серьёзно интересуются криминалистикой,изучают судебную медицину, химию.

— Ольга Юрьевна, знаете, я вот вдруг подумал: мы с вамиговорим об этом и, возможно, инструктируем очередного убийцу. В следующий разон тоже запасётся бутылкой масла, чтобы смыть следы.

— Хорошо, давайте не будем ни о чём говорить. Кстати, прирасследовании серийных убийств на сексуальной почве иногда молчать кудаполезней, чем поднимать шумиху. Убийцы очень часто жаждут внимания, стремятсястать героями новостей. Не стоит поощрять их тщеславие. Иногда желаниепрославиться оказывается главным мотивом убийства, возникает цепная реакция.Американские специалисты сейчас говорят о целых эпидемиях убийств, начавшихсяиз-за шумихи в прессе. Впрочем, бывает и наоборот. Профессору Гущенко удалосьоднажды вступить в диалог с преступником в прямом эфире. Убийца позвонил встудию, и Кирилл Петрович вытянул из него косвенное признание.

— Да, я помню этот случай. А кстати, я как раз хотелспросить вас, почему была расформирована команда профессора Гущенко? Почемупровалилась попытка создать у нас структуру профайлеров, аналогичную той, чтосуществует при ФБР? Неужели наши психологи и психиатры хуже американских?Неужели мы не можем составлять профили убийц, прогнозировать их поведение? Ведьгруппа существовала пять лет и за это время сделала очень много.

— Вопрос не ко мне. Просто сменилось руководствоминистерства, и группу перестали финансировать.

— Ну да, понятно. Все как обычно. Тупой чиновничий произвол.Ольга Юрьевна, наша программа намерена вести собственное независимоерасследование убийства Жени Качаловой. Я приглашаю вас к сотрудничеству. Асейчас давайте вместе помолчим минуту, вспомним Женю, и тех трёх детей, и всехдетей, погибший от рук маньяков.

Опять погасли софиты. На экране появилось лицо Жени, затемвоссозданные по фотографиям трупов, как бы живые, лица трёх подростков, потомдругие, совсем маленькие девочки и мальчики. Некоторых Оля узнавала. За кадромзвучала «Аве Мария» Шуберта. Наконец экран погас.

— Все, — выдохнул Миша, поднимаясь, — теперь перекурим ивыпьем кофейку.

* * *

Вокруг старого учителя, в его убогой квартире, отчётливозвучали голоса ангелов. Ангелы смотрели со стен, с фотографий выпускныхклассов. Учитель был из тех, кто заманивает детей к пропасти. Многие годы онсоздавал для них иллюзию любви и возможности жизни там, где только похоть, тлени смрад. Это было так же подло и лицемерно, как реклама по телевизору, нодействовало на более глубоком уровне.

Старого учителя хотелось убить. В разговоре Странник едва несорвался, запросто мог выдать себя и даже заметил в глазах этого полудохлого,но ещё опасного гоминида лёгкий холодный огонёк подозрения. Такое было впервые.Странник привык очень тщательно анализировать каждое своё слово, каждый жест итем более поступок. Разведчик в тылу врага. Одинокий партизан. В детстве ониграл в войну. Он один. Вокруг фашисты. Сейчас это перестало быть игрой. Сейчасего окружали существа, более ужасные и чуждые. Гоминиды. Следовало сохранятьбдительность.

Косметический клей стягивал кожу на подбородке и верхнейгубе. Хотелось снять накладную бороду, но придётся потерпеть. Дома, ночью, этобудет целая процедура — отклеивать усы и бороду надо медленно, осторожно ипотом обязательно протереть лицо специальным лосьоном.

Кожа у него с детства была очень чувствительная. Всетактильные ощущения обострены до предела, как будто верхний слой содран. Отворотника рубашки оставалась красная полоса на шее. В паху от шва сатиновыхтрусов зудели малиновые шрамы, которые не исчезли до сих пор, хотя в последниедвадцать лет бельё он покупал себе самое дорогое, мягкое.

В детстве его одевали слишком тепло и постоянно кормили.Бабушка и мать наголодались, намёрзлись в войну. В ненаглядного мальчикавпихивали жирные борщи, огромные сковороды картошки, жареной на гусином жиру,бесконечные вареники, плюшки, оладьи.

— А вот котлетка. И макарончики. За маму, за бабу.

Он родился семимесячным и таким синюшным, что в первуюминуту показался матери негритёнком.

Мама была порядочная, тихая женщина, работала экономистом вМинистерстве тяжёлой промышленности, вместе с бабушкой занимала маленькуюкомнату в коммуналке в старом доме, неподалёку от площади трёх вокзалов.

Крупная, нескладная, широкоплечая, с толстыми щиколотками, сбольшими плоскими ступнями и руками, как лопаты, с волосами, по цвету игрубости напоминавшими мешковину, она привыкла, что её не замечают. В еёпоколении мужчин вообще осталось мало. Ровесников и тех, кто постарше, сожралавойна, истребили сталинские лагеря.

Она привыкла, но не смирилась. Ей очень хотелось ребёнка. Ксорока годам тоска по материнству выросла в настоящую манию. На каждом, самомзавалящем мужичке она останавливала задумчивый взгляд, заранее покорный,овечий.