Из соседних улиц с металлическим рокотом стали выезжать оранжевые бульдозеры «катерпиллер». Огромные зеркальные ножи, отточенные гусеницы, стеклянные кабины, в которых сидели бульдозеристы в форме американских морских пехотинцев, все без исключения негры. Литые, упитанные, с нашивками на руках, двигали рычагами. Бульдозеры стали сгребать тела, сдвигали в громадную груду, из которой свешивались руки и ноги, виднелись оскаленные рты и изуродованные промежности.

Стрижайло остановил один из бульдозеров:

— Извините за беспокойство, сэр. Могу я вам задать один вопрос?

— Слушаю, сэр.

— Что сделают с этими несчастными?

— Их отвезут в тундру и закачают в пласт. Там они снова превратятся в нефть, Господь слепит из них новых людей, лучше прежних.

«Катерпиллер» двинулся, светя прожектором. Перед зеркальным ножом бугрились и перевертывались два молодожена Петр и Федор, чей медовый месяц оказался столь краток.

В Москве Стрижайло, не ведая усталости, продолжал реализацию плана, который, подобно озарению, открылся ему в супермаркете Потрошкова, среди автомобилей, унитазов, гробов. Он действительно был «Сатана», — неодолимая ракета с разделяющимися боевыми частями. Один пуск, множество целей, столько же разрушительных попаданий.

В компьютере наведения, коим являлась его озаренная голова, уже находился Дышлов, — искусился на деньги олигархов, доверил Стрижайло проведение избирательной компании. Там же находился Верхарн, увлеченный созданием партии «Сталин», вступивший в переговоры с банкиром КПРФ Кресом. В ту же систему целей попал Маковский, — не только согласился направить в партию своих представителей, но и был разоблачен Стрижайло, как узурпатор власти и собственности. Пергамент шамана с «нефтяной дарственной» делал корпорацию «Глюкос» нелегитимной, передавал всю нефть Потрошкову и его компании «Зюганнефтегаз».

Теперь наступал момент, когда следовало разрушить пресловутое «единство партии». Нащупать трещины в глиняном горшке КПРФ, щелкнуть пальцем, чтобы горшок распался, и его содержимое, — киснувшие со времен СССР капустные щи пролились на пол. Этих трещин было две. Маленький, ревнивый честолюбец Грибков, мечтающий оттеснить Дышлова и возглавить партию. И страстный неврастеник Семиженов, презирающий Дышлова за его сермяжность, видящий только себя во главе коммунистов. Стрижайло решил начать с Семиженова, обольщая, опутывая сладкими паутинками лести, рисуя блистательные, легко достижимые перспективы.

Теперь с Семиженовым они летели в Красноярск на учредительный съезд партии «Сталин», на изящном остроносом «фальконе», который Семиженов арендовал в парижском аэропорту «Орли», так как не доверял российским самолетам, имевшим обыкновение разваливаться в воздухе. Сидели с Семиженовым в удобных креслах в голове салона, неторопливо беседуя. Остальные спутники, — два партийных секретаря Забурелов и Хохотун, а также обольстительная женщина Баранкина, она же «мисс КПРФ», что на всех демонстрациях являла собой образ «коммунистической девы» под алым знаменем, — те трое сидели в хвосте самолета, на удобных диванах. Француз-стюард, любезно улыбаясь, ставил на стол блюда с красной и черной икрой, мидии, спаржу, изыски средиземноморской кухни, бутылку «Камю», что делало предстоящий полет в Сибирь увлекательным путешествием.

— Я принял идею партии «Сталин», хотя по убеждению я — социал-демократ. Мы создадим эту большевистскую партию параллельно КПРФ, перетянем в нее всех радикальных коммунистов, очистив КПРФ от экстремистов, а потом я заберу у Дышлова обновленную партию, переведу ее на социал-демократические рельсы, — Семиженов рассуждал, поглаживая свой великолепный черно-синий кок над бледным лбом, казавшийся крылом лесного ворона. Он уже давно воспринимал предложенный Стрижайло план, как свой собственный. Стрижайло радовался тому, что Семиженов инфицирован его коварными мыслями, что инфекция питается яростным честолюбием Семиженова, его истерической неприязнью к Дышлову. — Сразу же после учредительного съезда я поставлю во всех регионах памятники Сталину, куплю на Москва-реке теплоход и назову его «Сталин». Все заседания Политбюро новой партии мы будем проводить на воде, курсируя у кремлевских стен. Политической целью партии будет перенесение тела Сталина из красноярских катакомб в мавзолей, где два вождя займут подобающее им место.

— Поражен безграничностью вашей политической фантазии, — поощрял его Стрижайло, при этом мягко направляя его фонтанирующую мысль. — Но для этого необходимо предпринять несколько неотложных действий. Прежде всего, необходимо оторвать от Дышлова секретарей региональных парторганизаций. У вас есть деньги, есть обаяние, есть притягательная сила интеллекта. Пусть каждый секретарь ежемесячно получает конверт с деньгами и знает, что эти деньги положили в конверт вы.

— Неужели вы думаете, что я пренебрег этим средством? Я скупаю секретарей, как скупают металлолом. Плачу персонально каждому, как за железо, медь, алюминий, или даже серебро или золото. Секретари должны хорошо питаться, прилично одеваться, ездить на достойной машине, позволять себе излишки, такие как поход в ресторан или ночной клуб. Вы думаете, те трое в салоне, что с вожделением смотрят на бутылку «Камю», едят на свои деньги? Во всех регионах мною открыты пункты по скупке секретарей. Скоро у Дышлова не останется союзников. — Семиженов засмеялся, растворяя малиновые яркие губы, в которых сверкнул ряд неправдоподобно-белых и ровных зубов. Такие зубы выпускал секретный завод в Германии, используя секретные технологии, употребляемые в ядерной энергетике. Такие вставные зубы имели члены «восьмерки» и лучшие представители «золотого миллиарда». В компартии только один Семиженов мог позволить себе иметь такие зубы, что выдавало его амбициозные планы.

— Второй момент, — мягко напоминал Стрижайло. — Хотя и состоялось в Лондоне свидание Верхарна и Креса, нельзя позволить, чтобы Крес контролировал деньги партии «Сталин». Вы их должны замкнуть на себя. Я не доверяю Кресу.

— Он украдет эти деньги и купит замок на Кипре, — Семиженов водил своими фиолетовыми цыганскими глазами, изображая презрение и иронию. — Он обкрадывает партию десяток лет, и если действительно, как вы говорите, Маковский готов платить Дышлову за каждое место в Думе до двух миллионов долларов, то Крес украдет у Дышлова эти деньги и купит несколько километров Лазурного берега или десяток отелей и казино в Куршевеле.

— Но если на съезде КПРФ, где будут обсуждаться предвыборные списки, вы организуете верных секретарей, они выступят против Дышлова, торгующего местами в Думе, обвинят его в коррупции и сотрудничестве с олигархами, то съезд может потеснить Дышлова с первого места в списке и поставить туда вас, не так ли? — Стрижайло делал вид, что эта мысль пришла ему только сейчас, хотя задуманный план включал партийный переворот на предвыборном съезде, или, по крайней мере, раскол, ослабляющий Дышлова и партию в целом.

— Вы читаете мои мысли, как если бы у меня на лбу бежала электронная строка, — захохотал Семиженов. — Все так и будет. Больше того, — Дышлов примет деньги Маковского, передаст их Кресу, тот сворует, а на съезде Дышлову предъявят ультиматум, после которого он не сможет включить в списки ставленников Маковского. Маковский потребует деньги обратно, но они уже, как сахар в чаю, растворятся в оффшорах. Маковский не простит такое беззастенчивое кидалово и пошлет к Дышлову снайпера. Это упростит ситуацию и поставит проблему выбора нового Председателя КПРФ. Полагаю, вы поможете мне стать Председателем?