Миссис Снид отступила назад, словно моя просьба ее испугала.

— Я понимаю, сейчас уже поздно, — торопливо забормотала я. — Но доктор Сивард сказал, я могу в любое время…

— Мэм, вы меня неверно поняли, — покачала головой миссис Снид. — Для того, чтобы встречаться с бедной Вивьен, и в самом деле слишком поздно. Несколько часов назад она умерла.

— Но это невозможно!

Я понимала, что в подобной ситуации слова мои звучат до крайности глупо, но они сами сорвались с моих губ. Совсем недавно я разговаривала с Вивьен, и, несмотря на свой помутившийся рассудок, она выглядела вполне здоровой физически. А что, если причиной ее смерти послужило переливание крови, погубившее Люси, подумала я. В любом случае необходимо выяснить все обстоятельства.

— Ее бедная душа наконец оставила этот мир, — сказала миссис Снид, глядя куда-то в сторону от моего лица, словно на плече у меня сидел невидимый эльф, к которому она обращалась. — Сегодня днем у нее начался приступ, лихорадка, озноб и все такое. Я позвала доктора Сиварда, который как раз беседовал со старшим доктором, лордом Годалмингом и мистером Харкером. Но к тому времени, когда доктор пришел, она уже умерла. Думаю, сударыня, у бедной старушки случился удар. «Что ж, сейчас она, по крайней мере, не страдает», — так сказал доктор, когда понял, что уже ничем не может ей помочь. Он был очень расстроен.

Эта ошеломляющая новость, завершившая богатый странными событиями день, оказалась последней каплей, переполнившей чашу. Неожиданно для самой себя я разрыдалась.

— Миссис Снид, миссис Снид, неужели это правда, — повторяла я, всхлипывая.

— А как же иначе, сударыня. Я не имею привычки лгать. Если хотите, можете увидеть ее тело.

Она сказала это так легко, словно предложила мне выпить чашку чая.

— Тело увезут только утром. Сейчас оно в подвале. Мы используем его как морг.

Мы с миссис Снид спустились вниз по лестнице и, оказавшись в задней части дома, вышли во двор. Шел проливной дождь, и пока миссис Снид выбирала из своей огромной связки ключ от подвала, мы обе успели изрядно промокнуть. Наконец моя спутница открыла дверь, и мы спустились в погреб, помещение с кирпичными стенами и низким потолком. В нос мне ударил запах сырости и плесени. Единственная лампа освещала кушетку, на которой лежало что-то покрытое старой посеревшей простыней. О том, что это Вивьен, я догадалась благодаря длинным седым волосам, свисавшим до самого пола. В тусклом свете лампы казалось, будто они покрыты пылью.

Оглядевшись по сторонам, я поняла, что помещение используется как винный погреб. Вдоль стен стояли длинные деревянные лари, в большинстве своем наполненные бутылками с вином. Соседство вина и мертвого тела делало обстановку особенно жутковатой. Миссис Снид приблизилась к кушетке. Я следовала за ней, сама не понимая, зачем сюда пришла. Не спрашивая, хочу ли я этого, она подняла простыню, открыв лицо и грудь Вивьен.

Вид у мертвой старушки был такой безмятежный, словно она забылась сном. Глаза ее были плотно закрыты, а лицо благодаря переменчивой игре теней отнюдь не казалось застывшим и бледным, как у покойницы. На рукаве ее свободной ночной рубашки я заметила несколько капель крови. Мне хотелось посмотреть, не повреждена ли ее рука, но я понимала, что не могу сделать это в присутствии миссис Снид. Призвав на помощь все свое самообладание, я закрыла глаза, сжала ледяную ладонь Вивьен и принялась вслух читать молитву.

— Отче наш, иже еси на небесех, да святится Имя твое…

Чуть приподняв веки, я увидела, что миссис Снид стоит, молитвенно сложив руки и плотно закрыв глаза.

— Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…

Продолжая молиться, я подняла рукав Вивьен чуть выше локтя, и увидела именно то, что ожидала: свежую ранку, покрытую коркой запекшейся крови.

Джонатан вернулся в нашу спальню уже после полуночи. Его волосы и одежда насквозь промокли и пропитались причудливой смесью запахов — грязи, гниения и еще каких-то незнакомых мне ароматов. Он сбросил пальто и ботинки и принялся так яростно вытирать волосы полотенцем, словно хотел снять с себя скальп. Внезапно он отшвырнул полотенце, рухнул на колени и принялся биться головой об пол.

— Не то, не то! — выкрикивал он. — Это все не то!

Когда он поднял голову, я увидела, что глаза его полыхают безумным огнем, а щеки мокры от слез. Джонатан начал разрывать на себе одежду.

— Надо выбросить эти вещи, — заявил он. — Они насквозь пропахли смертью. О, Мина, я видел ее и ощущал ее запах.

Рубашка Джонатана жалобно затрещала, пуговицы полетели в разные стороны. Подтяжки соскользнули с его широких плеч, а он трясущимися пальцами принялся отрывать пуговицы на брюках. Когда брюки упали на пол, Джонатан отбросил их ногой и приступил к расправе над нижним бельем. Через несколько мгновений я с удивлением осознала, что впервые вижу собственного мужа обнаженным.

Я торопливо подбежала к шкафу.

— В чем ты будешь спать, в ночной рубашке или в пижаме? — спросила я.

Когда Джонатан был болен, он, по совету доктора, спал в теплой шерстяной пижаме.

— В рубашке, — спокойно ответил Джонатан.

Когда я, достав из ящика рубашку, повернулась к Джонатану, он предстал передо мной в одних носках с подвязками. Впервые в жизни я могла разглядеть его худощавое мускулистое тело, треугольник каштановых волос на груди, узкие бедра и член, окруженный густыми зарослями лобковых волос. Горячая волна желания внезапно обожгла мое тело, и я смущенно опустила глаза. Но взгляд мой уперся в длинные стройные ноги Джонатана, и я ощутила новый прилив желания.

На протяжении долгих месяцев я старалась не подавать виду, что тоскую по его ласкам, но возбуждение, которое я испытала при виде обнаженного мужского тела, невозможно было скрыть. Я бросилась к Джонатану, собираясь набросить рубашку ему на шею и избавить себя от распаляющего зрелища мужской наготы. Джонатан не стал противиться моему намерению, напротив, наклонил голову и протянул руки, вдевая их в рукава.

— Твои вещи надо вынести в холл, чтобы утром их забрала прачка, — пробормотала я, поднимая с пола влажный ворох одежды. Исходящий от одежды мерзкий запах заставил меня невольно сморщить нос. Я выбросила одежду за дверь и плотно закрыла ее. Когда я вернулась в комнату, Джонатан заключил меня в объятия.

— Я люблю тебя, Мина, — выдохнул он.

Прежде чем я успела ответить, он впился губами в мои губы. Язык его проник мне в рот и заметался там, словно пытаясь что-то отыскать. Я затаила дыхание, думая о том, смогу ли я дать своему мужу то, что он ищет. Руки Джонатана сжимали меня все крепче.

— О, какая ты сладкая, моя девочка, какая ты чистая, — прошептал он, поднял меня на руки, отнес к кровати и опустил на бархатное покрывало.

— Как только я увидел тебя в первый раз, я понял, что больше всего на свете хочу прикоснуться к этим чудным волосам, — проворковал он, пропуская пряди моих волос между пальцев. — Понял, стоит мне сделать это, и я потеряю над собой власть.