Их рассадили перед выставленным у стены столом, словно зрителей, но происходило обратное: зрителями были те, кто расположился непосредственно за столом. В компании очередного учёного, капитан Волынец, который командовал охраной лаборатории, с угрюмым напускным спокойствием смотрел на бойцов. Его можно было понять: из-за бунта погибло немало как солдат охраны, так и сотрудников, что ненавязчиво говорило о его, как руководителя, некомпетентности. Но мужчина не кричал и не пытался обвинить в потерях кого-то. В момент сбора, Морфей слышал, как один из учёных по-своему пытался успокоить капитана, отметив, что внештатную ситуацию удалось устранить – и это главное. Отчасти сталкер был с этим согласен.

То ли из-за едкого запаха вещества, которым на этажах отмывали полы и стены, то ли от спёртости подземного воздуха, мужчина заметил, что ему стало немного некомфортно дышать. И как только все эти люди могут неделями торчать в подземельях? И душа, и организм требовали свежего воздуха, но приходилось наслаждаться не сильно спасающий вентиляцией и обществом толпы едва знакомых людей.

- Первые дни мы к нему относились с подозрением, было такое. – Вяло рапортовал один из старших сержантов на просьбу командира описать поведение беглого ученого. – Но потом поняли, что он просто любопытный - до жопы, и опасности не представляет. Да и нам никто особых военных тайн не доверял, кроме этой – общей. Даже выведывать у нас нечего, будь он каким-нибудь шпионом.

- Ещё, болтливый очень, товарищ капитан. – Выказался кто-то «из зала». – Никак не заткнёшь, даже если орать начать. Хотелось пару раз ему почесать физиономию из-за этого.

- По одному. – Махнул рукой Волынец, с недовольством взглянув в сторону голоса, и вклинившийся в разговор солдат замолчал.

- Ну, да. И мы даже удивились, когда перед отправкой сюда эта тарахтелка умолкла. Понадеялись, что он усвоил наконец-таки, как себя следует вести, а он вон – крышей поехал. В целом – подозрения учёный не вызывал. – Всё так же вяло закончил рапорт старший сержант и, после разрешения, опустился на свой стул.

Расспрашивали всех и Морф понимал, что разговор с ними – дело времени, а пока оно не пришло, лучше подумать, что отвечать.

- Значит, первый раз он странно себя повёл в автобусе при транспортировке в лабораторию? – Обратился капитан к сидящему рядом учёному. Тот активно кивнул.

- Верно. Напал на капитана Таченко и водителя. Выяснилось, что он и на господина Литовченко набросился, когда тот пришёл его выпустить из изолятора. Забрал ключ-карту и средства связи.

- А вот нахрена он его вообще выпустить решил? – Повысил голос Волнец, с укором посмотрев на сидящего рядом учёного, словно бы именно он был виноват в свершенных действиях. – Почему мы не лезем в вашу работу, а вам всё по-своему сделать нужно? Раз посадили под замок, значит того требовала ваша же безопасность, так какого чёрта…

- Господин Волынец, не я же его выпустил. – Прижал ладонь к сердцу учёный, явно взволнованный сердитостью командира охраны, которого перебил. Мужчина продолжать нравоучения не стал, горько отмахнувшись от сотрудника научного состава.

- Мне доложили, что перед отправкой сюда, вы распивали алкоголь, сделанный местными жителями. – Вернулся к допросу капитан, снова обратившись к уже расслабившемуся старшему сержанту.

- Никак нет, товарищ капитан. – На этот раз не поднимаясь, отрицательно кивнул боец. – Это медичке в голову взбрело, что ребята попадали от принесённого самогона, потому что так один раз уже было. Поэтому она такое заключение товарищу Таченко и выдала. Но никто ничего не пил в тот день и в предыдущий, потому как старлей объявил сухой закон перед поездкой.

- Профессор считает, что у Николая возникли проблемы с психикой из-за специфики работы. Несмотря на то, что все необходимые тесты он прошёл, тем не менее к непосредственному контакту с экспериментами оказался не готов. – Немного наклонившись к капитану, проговорил учёный, и Волынец вновь «вспыхнул»:

- И всё-таки выпустил этого чудика!

И быть бы здесь возобновившемуся шквалу справедливого недовольства, но устройство связи капитана издало сигнал входящего вызова, и мужчина с нетерпением ответил на него. Его мрачное настроение немного улучшилось, пока он слушал очевидно какой-то приятный доклад, но закончил сеанс связи капитан всё таким же усталым мрачным тоном.

- Поймали вашего психбольного. – Оповестил Волынец всех присутствующих в зале, но лицом был при этом обращен к сидящему рядом учёному. – Он проник на станцию, попытался сломать оборудование и убить научный состав. Его задержали и раненного скоро доставят обратно. Рекомендую лечить его в изоляторе.

Учёный кивнул, с холодным спокойствием отреагировав на новость; в отличие от него, у Морфея едва не выскочило сердце из груди от волнения. Всё-таки дело касалось не только жизни его бывшего командира, но и будущего в целом – как бы пафосно это не звучало. Обернувшись к Розе, майор увидел, как та облегченно ему закивала: мол, похоже, к счастью, ничего у Корда не вышло.

После сообщения, из зала распустили всех бойцов, кроме группы, в которой выполняли задачу Морфей и его жена. Волынец прочитал длинную лекцию о том, как важно следовать приказам и не заниматься самоуправством в критических ситуациях. Следом за ним голосил учёный, поддержавший прежнюю нотацию и добавив к ней объяснение того, в каком опасном месте им приходится трудиться. Майор его словам только усмехался: да что этот парень может знать об опасности? Произошедшее скорее исключение, чем состоявшаяся норма. Ох, как бы он пел, оказавшись в современной Зоне… Соловьем бы заливался от страха за свою жизнь, и писанные кем-то правила наверняка были бы последней вещью, о которой учёный бы задумывался.

Было так же очевидно, что просто чтением нотаций их наказание не кончится, поэтому, когда капитан Волынец стал распределять бойцов по этажам для помощи в уборке помещений, Морф недовольные вздохи остальных не поддержал. Ну, походит со шваброй какое-то время, зато живой и не в камере в роли подопытного. Заодно сможет разведать куда именно оттащили неактивные «Мамины бусы» - артефакт всё ещё оставался единственной надеждой на возвращение в настоящее при условии, что действительно зарядится от энергии второго взрыва.

На нижний уровень, где содержались утерявшие начальную суть мутанты, бойцов на уборку не отправляли: то ли из заботы о жизни подчиненных, то ли из недоверия и страха, что найдётся ещё один со слабой психикой и возобновит бунт. Оставалась только охрана у