Я не знаю этого человека. Никогда не знала.

— Какого демона ты делала в моем кабинете?

Меня тряхнуло, подбросило от его чувств, а браслет словно затопил расплавленный металл. Проклятье! Бессильная ярость огнем заструилась по венам, стук сердца эхом разносился по всему телу, заставляя вздрагивать с каждым ударом. Голова закружилась, я на всякий случай прислонилась к стене. Вдобавок ко всему меня затошнило. Вот как знала, что не надо пить этот демонов кофе!

— Любопытство замучило.

— Любопытство не всегда к месту. — Анри шагнул вперед, протянул руку: — Отдай это мне. Сейчас же.

Я сжала пальцы на доске с такой силой, что она хрустнула. Слова застыли внутри, как вмерзшие в лед листья, выковыривать их не было ни малейшего желания. Да и что я ему скажу? Что лорд-канцлер писал трогательные письма, как нелегко будет убить моего брата? Что у него потрясающий талант собирать информацию? Что я слишком отчетливо помню рассвет на крыше Мортенхэйма, лунник в его руках, путающееся в потемневших от воды прядях солнце? Предложение начать все сначала, демоново платье, до сих пор висящее надорванной тряпкой в шкафу, его обещание никогда не отпускать мою руку и умопомрачительную нежность?

Что все это — ложь?

Доверие — хрупкая штука, граф де Ларне. Так вы сами говорили.

Я швырнула доску к его ногам, она с мерзким хрустом раскололась на две половинки, бумаги разлетелись по ковру. Боль полоснула наотмашь — боль, переполненная гневом, вскрытым наспех, точно загноившаяся рана.

Взгляд — глаза в глаза, слишком жуткий, чтобы его выдержать.

— Как ты взломала защиту?

— Силой мысли.

Резкий удар кулаком в стену оглушил. Хруст, крошево пыли взметнулось рядом с моим лицом. Я шарахнулась в сторону, полыхнувшая внутри тьма растекалась подобно разлитым чернилам, мир поблек и сжался до точки, а вернулся ослепительно темным. Спальня превратилась в скопище теней, мрака и холода. Я чувствовала надрыв грани, самую суть смерти, с которой сроднилась во время тренировок. Она пила меня, я — ее, биение двух сердец затихло, а потом взорвалось оглушительным стуком. Серебряная паутина окутала непроницаемым коконом, с пальцев сорвалась тьма, тонкими щупальцами пронизывая комнату. Солнечный лед, исходящий от Анри, иглами впивался в кожу. Сила хэандаме клубилась мерцающей дымкой и ослепляла сиянием в глазах.

— Не подходи, — сдавленно пробормотала я, когда он шагнул ко мне. — Назад!

Анри тихо выругался: взгляд его вонзился в лежащую на кровати печатку.

— Ты виделась с Эльгером?!

Я рассмеялась — громко, надрывно, зло. Не хотелось сыпать банальностями, а ничего умнее: «Не твое дело», — в голову не приходило. В нее вообще мало что приходило сейчас.

— Вы правы, у меня не сложились отношения с отцом. И к любви я была не готова.

— Письмо графа Аддингтона адресовано Симону.

— Да вы что?!

Браслет дернуло болью. Едва уловимой, как если бы я пыталась сковырнуть свежую корочку с ранки. Потом — сильнее, в груди расплескался жидкий огонь. Моя боль или его? Наша общая? Не знаю. Вряд ли. Ему не может быть больно. Такие, как он, не умеют чувствовать.

Я бросилась к двери, но Анри преградил мне путь.

— В прошлом году Лавиния вынесла из хранилища твою кровь и кровь Винсента. Эльгер получил подтверждение тому, о чем раньше мог только догадываться: ты действующий некромаг. С этого дня его желание заполучить тебя в свою коллекцию переросло в одержимость. Только в отличие от сына он действует тоньше.

— Так я была твоим заданием? Серьезно.

— Серьезно. — Он смотрел мне прямо в душу. — Была.

Горечь. Тонкая и противная, как пенка на молоке. Никогда не любила горячее молоко из-за этой собирающейся на поверхности липкой дряни — ощущение, что жуешь мокрую паутину. Навернувшиеся на глаза слезы так и не пролились, растворились бесследно. В мире и без меня достаточно сырости, страдать буду потом. Сейчас нужно отсюда выбираться.

— Уйди с дороги!

Он не двинулся с места, и тогда я ударила. Сорвавшиеся с пальцев вязкие нити тьмы устремились к Анри. Я вложила в демонов удар всю силу, но мгла поглотила чернильные брызги до последней капли. Я била снова и снова — зная, что хрупкая на первый взгляд золотая дымка развеет магию без остатка. Била отчаянно, сумасшедше, зло. Смертоносные черные плети растворялись на глазах, кляксы летели в стороны, оставляя отметины тлена на полу и обоях.

— Тереза, остановись.

Голос его был угрожающе тихим, а взгляд чужим. Сумасшедше чужим, залитым расплавленным золотом.

— Ты делаешь хуже только себе.

Не только. Но он прав, мне его не зацепить.

Я судорожно вздохнула: магия заполняла меня, как вода оставленный без присмотра кувшин, — стремительно, неотвратимо, но бесполезно. Время замерло, сила билась во мне, пытаясь обрести свободу, и подобно ей билась о хрупкую человеческую оболочку мощь хэандаме. Я видела знакомые черты сквозь призму смерти: бледное лицо в сияющей дымке и эти ненормальные глаза.

— Нам нужно успокоиться. И тебе, и мне. Садись. Сюда.

Он указал на кровать, но я не пошевелилась.

Анри вытащил из кармана платок, перетянул руку, сквозь белый шелк тут же выступили крохотные пятнышки крови. Окружающее его золото медленно таяло, и я перевела напряженный взгляд на вмятину в стене, от которой расходились трещины. Дернулась, когда он сжал мои плечи, силком подтащил к кровати и заставил сесть.

— Эрик передал тебе кольцо?

В стоявшем передо мной человеке не было ничего от мужчины, что носил меня на руках, ничего от Анри, которого я обнимала на берегу Ирты. Ни капельки от навязчивого аристократа, который так раздражал на первом балу сезона и одним поцелуем перевернул всю мою жизнь. А проклятый лунник лежал в верхнем ящике комода, под лентами. Засохшие цветочки на тонком стебельке.

— Отвечай.

Только голос, от которого так сладко кружилась голова, остался прежним — глубокий, низкий, ласкающий. На миг показалось, что я сейчас завизжу, как Луиза, которая увидела паука.

— Это допрос?

— Как тебе будет угодно.

Все это время он со мной играл. Или правильнее будет сказать — мной? Моей жизнью, моими близкими? Слабостями, страхами, чувствами, потому что все они собраны в его чудесной шахматной шкатулке. Даже брат ему поверил. И Луиза, и Лави, и матушка. Анри подобрался к нам так близко, как никому до него не удавалось. Всего-то и надо было — запудрить мозги одной идиотке. И что бы ему поручили дальше? Завершить начинание Итана?

Сволочь.

— Да.

— Очередное письмо? Как ты вообще додумалась пойти на встречу с ним?

Я смотрела на приоткрытую дверь. Можно попытаться проскользнуть. Может, даже получится, если я буду достаточно убедительна. Если Анри решит, что я растерялась и сдалась.