– Эге, – засмеялся Кифа, – ты, я вижу, держишь ушки на макушке и все мотаешь на ус. Молодец. Очень просто, я не боюсь испытания. Не боюсь по простой и понятной причине: я чист, Шуа, и нет на мне никакого греха: ни поступков, ни слов, ни мыслей. Ну, я имею в виду таких, за которые можно обжечь язык.

Но это не все. Тот, кто успешно проходит испытание, сразу поднимается на новую ступень. Брусок не просто проверяет, но и очищает. Того, кто сам по себе чист, разумеется. Выжигает до самого сердца скрытую нечистоту. Поэтому получить право на проверку огнем – большая удача. Можно проскочить одним махом несколько лет кропотливой работы по самоочищению.

– Почему же это называется проверкой огнем? Скорее, железом или бруском.

– У тебя слишком болтливое настроение для ночного визита к брату Реувену, – одернул меня Кифа. – Подумай лучше о том, для чего тебя могли вызвать в такое время.

Я начал размышлять о возможной причине вызова, но времени для размышлений не осталось, почти сразу после окончания разговора мы оказались в том самом коридоре, где несколько месяцев назад я стоял с раскаленной сковородкой на голове. Томление расплескало свинец, томление прикрыло мои мысли и душу от проверки, и в результате на меня возложили огромные надежды. Должен признаться, мне приятно слушать о своей необычайности, особой избранности и великом предназначении. Но, в конце концов, тайна должна открыться, я не могу бесконечно делать вид, будто я это не я, а кто-то другой, более способный, достойный и благородный.

Брат Реувен неподвижно, точно большой белый камень, сидел возле стены. От камня его отличали хитон и седая борода. Завидев нас, он легко поднялся со своего места и сделал несколько шагов навстречу.

– Привел новичка, Кифа? – то ли спросил, то ли отметил он. – Молодец, хороший поступок. Пойдем со мной, Шуа. Тебя хочет видеть верховный Терапевт.

«Все еще новичок, – подумал я. – Вот настоящая проверка. Мои учителя хотят меня приободрить, обнадежить, поэтому и хвалят вне всякой меры. А для брата Реувена я все еще новичок. Один из многих».

– Я подожду тебя здесь, – с нескрываемой тревогой произнес Кифа. – Можно, брат Реувен?

– Подожди, если хочешь, – ответил тот. – Только боюсь, ждать придется долго.

– А почему? – спросил я.

– Да потому, – сказал брат Реувен, становясь передо мной, – что верховный Терапевт просто так среди ночи учеников не вызывает. Значит, то, что ты натворил, требует немедленного вмешательства. А немедленное вмешательство верховного Терапевта даром не проходит, после него ученику необходимо несколько часов, чтобы прийти в себя. Шел бы ты, Кифа, в свою комнату, а о Шуа я позабочусь сам, и поверь, не хуже, чем ты. Иди-ка за мной, парень.

Мы прошли несколько шагов по коридору, брат Реувен свернул в боковое ответвление. Спустя несколько минут мне показалось, будто мы возвращаемся обратно. Так и получилось; ответвление описало круг и, пройдя до его конца, мы вышли в Жаркий, неподалеку от бассейнов.

Я уже научился различать коридоры по внешнему виду. Они все были разными, одни чуть выше, другие немного шире. Иная форма сводчатого потока, неодинаковая кладка стен. Каждый коридор имел неповторимые особенности, как имеет свое лицо дом, или скала, или дерево. Мне уже не нужно было ощупывать камешки на перекрестках: коридоры, по которым я ходил каждый день, стали моими знакомыми, даже друзьями. Мне хотелось присвоить каждому имя: Длинный, Тусклый, Извилистый, Узкий. Я рассказал об этом желании учителю Малиху, но тот сурово меня отчитал.

– Коридоры обители священны и не нуждаются в именах, придуманных новичками. Тысячи избранных прошли по ним, повторяя Учение, миллионы молитв произнесены тут. А сколько слез пролито, сколько духовных открытий совершено! Если бы ты мог услышать, что говорят камни этих стен, они бы поведали длинную, длинную историю.

– А разве камни умеют говорить, учитель Малих?

– Все умеют говорить. И птицы, и рыбы, и деревья, и жуки в траве. И сама трава, и камни – нужно только научиться понимать их язык.

– Вот было бы интересно послушать язык камней обители.

– Учись хорошо, Шуа, и ты обязательно поднимешься на этот уровень.

Я хотел спросить у Малиха, слышит ли он сам разговор камней, но постеснялся, ведь мой вопрос мог поставить учителя в неловкое положение.

Тем не менее, мысленно я все-таки дал имена самым нахоженным коридорам. Главный – ведущий от нашей комнаты в бассейны – я назвал Жарким. Он проходил ближе всего к поверхности, и в нем, по сравнению с другими коридорами, явственно ощущалось тепло раскаленной солнцем земли. Тот, по которому мы ходили в классы для занятий, – Наклонным, ведь он спускался на второй уровень, а ведущий к Дому Собраний – Торжественным.

Итак, пройдя боковое ответвление, мы оказались в Жарком и вышли к бассейнам. В зале было темно и тихо, учитель Звулун выглянул из каморки, приветственно махнул рукой брату Реувену и скрылся обратно.

– На встречу с главой направления, – сказал брат Реувен, – приходят очищенными. – Он говорил тихо, привычно понижая голос, ведь в зале каждый звук гулко отражался от стен.

– Хорошо, учитель Реувен, – сказал я и двинулся к нашему бассейну.

– Постой. Сегодня тебе туда, – и он указал мне на первый бассейн.

Я не поверил своим ушам. Окунуться там, где очищается Наставник и главы направлений! О такой чести можно только мечтать.

– Да-да, – повторил учитель Реувен, видя мое замешательство. – Верховный Терапевт приказал тебе окунуться именно здесь.

Не чуя под собой ног, я подошел к первому бассейну. Он был очень узким и глубоким, и, в отличие от нашего, в одной из его сторон вырублена мраморная лестница с перилами. Видимо, пожилые Наставники не могли выбираться из бассейна, не помогая себе руками.

Я сбросил одежду и несколько мгновений стоял, сосредотачиваясь. Нужно запомнить ощущения, ведь завтра учитель Малих заставит меня подробно описать все, что я почувствовал и подумал. Он называет это ежедневным отчетом, и я, действительно, уже привык каждый день пред сном мысленно перебирать события минувшего дня.

Я не стал спускаться по ступенькам, а просто шагнул с края вниз. Уф-ф-ф! Тело обожгло холодным огнем. Или вода в первом бассейне холоднее, или так мне показалось, после ночного пробуждения, или очищение прохватывало куда глубже и больнее, чем в последнем. Мне показалось, будто в мои жилы, вены, артерии проник этот самый холодный огонь и побежал по всему телу, выжигая нечистоту.

Дыхание перехватило, дно куда-то исчезло, рот сам собой приоткрылся, и в него устремилась вода. Я судорожно замахал руками: еще секунда и… но в этот момент пальцы ухватились за поручни, а ноги нащупали ступеньку. Подняв голову над поверхностью, я долго откашливался, дожидаясь, пока снова смогу вдохнуть полной грудью воздух.

– Восемнадцать раз, Шуа, – прошелестел над самым ухом голос брата Реувена.