о бое! — Голос звучал слабо, но сухо. Доклад был короткий, и сейчас же спокойным, твердым тоном последовало:

— Возьмите деревню обратно. Достаточно ваших четырех рот. Даю на подготовку два часа. О выступлении донесите. — И добавлено: — В деревне батальон обсушится, отдохнет и будет сыт. Идите.

Подойдя к полковнику Наумову, капитан Павлов не успел сказать слова, как услышал:

— Я не верю в успех атаки!

Круто повернувшись, он пошел к батальону. Это была единственная встреча за время боев командира батальона с командиром полка.

Подготовка к атаке растянулась на три часа. Она была проведена отчаянным налетом в лоб и обходом деревни и встречена короткими очередями двух-трех пулеметов и десятком-другим ружейных выстрелов. Деревня была взята. Через час раздались на окраине деревни еще несколько выстрелов. Привели двух бывших офицеров — командира красной батареи и его помощника, но не привели батарею: она, услышав выстрелы, ускакала назад. Батальону пришлось ограничиться слабыми трофеями: три пулемета, несколько подвод и десяток пленных. Но были и иные: десятки пар обуви, снаряжение и в каждом доме готовый ужин. Всю ночь по деревне выбегали и скрывались в темноте одиночные люди. Пленные говорили, что на деревню наступал батальон латышей и учебная рота, всего до 700 человек. Потери батальона при обороне до 30 человек, а в атаке всего лишь два, причем один из них был ранен штыком в схватке на улице своим же.

С 16 по 21 октября шли непрерывные бои на всем фронте отряда. Наступали латыши, наступал и отряд. Участок удерживался, и создавалось впечатление, что латыши выдыхались. Но что удивляло марковцев, их батальоны действовали вразбивку и входили в подчинение корниловским начальникам, а не своему командиру полка. Почему? Что случилось?

Узнали не сразу. Оказалось, командир полка отстранен начальником отряда от командования и вместо него назначен корниловец, поручик Левитов; более того, батальоны корниловцев и марковцев перемешаны, якобы ввиду небоеспособности 3-го полка; оказались сводными даже два батальона, состоящие из двух рот марковцев и двух корниловцев. На такую комбинацию капитан Павлов ответил: «При таком составе батальона я не могу быть в нем уверен!» И оказался прав: при выполнении одного ночного задания две роты корниловцев оставили батальон.

22 октября 3-й генерала Маркова полк отводится в резерв в Курск. Было многое, чем радоваться. Много самых разнообразных впечатлений осталось у чинов полка после трехнедельных первых испытаний. Дожди, сырость, слякоть, а потом снег и мороз… ночные и дневные бои; бессонные тревожные ночи, моменты крайней паники и радость удач… смелый и дерзкий враг латыши, но и некоторое ощущение своей силы… Однако как знать, что думают и как переживают «молодые» марковцы все это, в особенности отход и оставление Орла?

«Старые» отнеслись ко всему как к неизбежным на войне явлениям. Оставление Орла? Местный тактический неуспех, который может быть исправлен и, думали, будет исправлен. Но их беспокоило и волновало иное: упущения, недочеты и большие недостатки в руководстве действиями их полка, вскрыть и устранить которые нужно немедленно.

В первые дни эта задача была отвлечена подсчетом понесенных потерь и приемом пополнения. Потери огромны — до 500 человек. Треть полка. Потеряно два пулемета, но взято больше. Полученное пополнение в 400 человек позволило довести роты до 80 штыков. Начались занятия, но опять без какого бы то ни было участия штаба полка. Если его участие и не важно в подготовке рот, то оно крайне необходимо в подготовке руководством в бою. Грубые недостатки в минувших боях были совершенно очевидны, и, тем не менее, их не пытались объяснить и даже попытаться устранить. Вопросы ставились, но штабом они отводились. Прошедший опыт умышленно не учитывался. В результате между штабом и командирами батальонов не было ни взаимопонимания, ни доверия. Не было и должной связи, за исключением формальной. С тревогой смотрели вперед начальники, несущие на себе ответственность.

Дивизия генерала Маркова

Первая дивизия Добровольческого корпуса после взятия Курска включала в себя уже три Корниловских, два Марковских, один Алексеевский и конный Черноморский полк; формировались 3-й Марковский и 2-й Алексеевский. Она уже действовала по двум отдаленным друг от друга направлениям через Орел и через Елец. Настало время раздела ее, как было решено раньше, на две дивизии — Корниловскую и Марковскую, и раздел был проведен со взятием Орла.

Генералу Тимановскому было предложено принять Корниловскую, как более сильную (три полка четырехбатальонного состава и большой численности). Он отказался, так как не хотел уходить от марковцев. Но ему не пришлось принять и Марковскую дивизию: два полка стояли под Ельцом, а 3-й на Орловском направлении. Он назначается временно начальником обороны Курска и получает в свое распоряжение 3-й Марковский полк, отведенный в резерв.

Однако обстановка последующих дней не только не позволила соединить 3-й полк с 1-м и 2-м, но и потребовала вывода на фронт отдельно от них. Дивизия не могла собраться воедино, и генерал Тимановский оказался без своих частей и без дела. Его желание принять командование над 1-м, 2-м и Алексеевским полками удовлетворено не было: ими, как отрядом, уже с середины сентября успешно командовал генерал Третьяков. Генерал Тимановский грузит в свой поезд раненых и больных марковцев, лежащих в Курске, едет в Белгород и там ждет.

Дивизии не скоро удалось собраться, хотя все ее составные части и были готовы: три полка, инженерная рота, артиллерийская бригада и даже была санитарная летучка имени генерала Маркова. Она могла быть веской силой, но по ряду причин, от нее независящих, собраться и стать ею не могла. Не могла она присоединить к себе и одну батарею, остававшуюся с корниловцами.

О ней нужно рассказать особо. При наступлении на Курск она, в составе двух орудий, была придана корниловцам. Ее разведчики захватили одно орудие и поставили в строй. В Курске она получила четвертое орудие. При наступлении в Орловском направлении опять атакой разведчиков взяли два орудия и тоже поставили в строй. Батарея стала шестиорудийной. При дальнейшем наступлении с корниловцами она своим огнем разметала красных, и