сидела со мной на истории. Если так подумать, то невзрачными были почти все люди, которых я пока тут встречал в школе. Да, у них чудные прически и волосы с глазами диких цветов, но в остальном картонки картонками.

— А если хочешь ответа на свой вопрос, то я бросила пытаться, — пояснила Моника, — зачем распыляться перед девочками? Даже если они поверят, все равно скрипт все вернет на круги своя, и через неделю это уже будут не те люди. Я не стала тратить на них время, оно здесь весьма… ценится.

На экране-то да. Особых эмоций к спрайтам не испытываешь, даже если они недурно сделаны, но сейчас-то вокруг живые люди. В голове замелькал каскад картинок. Вот я обрабатываю салфеткой ладошку Саёри. Черт меня дери, если эта кровящий порез был фальшивкой.

Вот Нацуки растолковывает мне значение какой-то хитрой отсылки в «Девочках Парфе», что-то про предложенные злодею печеные гайки. Я-то сразу смекнул, к чему это, но энтузиазм у нее был такой заразительный, что поневоле заслушался. Когда человек искренне от своего увлечения кайфует, это сразу чувствуется. Ты от него эмоциями заряжаешься. Наверное, в этом отчасти причина популярности всяких каналов с реакциями на ютубчике. Никакой компьютер не смог бы сделать настолько правдоподобно счастливого человека. Силенок не хватит.

И наконец, Юри с ее хрипотцой, копной волос до пояса и… не буду об этом, а то опять сенсорная перегрузка организуется.

(это как в новогодней рекламе m´´m´s. помнишь? он настоящий! они настоящие! только в обморок не упади)

— А если сейчас попробовать им рассказать? Ты об этом не думала? — спросил я.

Над моими словами Моника задумалась, хоть и ненадолго.

— Нет смысла, — сказала она, — даже если ты будешь очень убедителен, это ни к чему не приведет. Все равно что слепому от рождения человеку про цвета рассказывать. Он тебя не поймет, да и не захочет понимать. Девочки свой маленький хрупкий мирок любят и оберегают. Ни к чему брать кувалду и его крушить. К тому же такие… вольности только еще сильнее нарушат ход игры. А мне бы этого не очень хотелось, Гарик. Висеть в пустоте, ожидая перезапуска — не лучший вариант досуга.

Тон к концу этой небольшой тирады у нее сделался жесткий и холодный. Как будто рядом со мной очутилась Моника из третьего акта. А эта особа мне нравилась не слишком. Поэтому я замолчал и в задумчивости уставился на пол. С одной стороны, я вполне понимаю ее — после кучи прожитых циклов сложно снова начать относиться к неписям как к людям. А с другой… коробили меня ее слова. Я и сам не больно-то человеколюб. Даже двух косарей долларов на карту каждый месяц мне бы хватило, чтоб свести общение с людьми к минимуму. Но такое пренебрежение к одноклубницам все равно резануло, если честно. Да, с ними можно всякого хлебнуть, особенно с Нацуки…

(и Юри не забывай с ее вкусным чайком)

…но в сущности девахи же славные и безобидные. Ни в чем они не виноваты. Перед Моникой так уж точно. Пусть она лучше на геймдизайнера солится, который всю эту кашу заварил.

Сбоку раздались шаги. Я повернулся и увидел доктора Хагельмана с файликом в руках. Судя по его довольному лицу, новости доктор принес как минимум не кошмарные.

— Поздравляю вас, юноша, — возвестил Хагельман и протянул мне файлик, — вы не умрете.

Надо же, я что, прошел облучение и суперсилы получил? Совсем как невероятный Халк.

— Нет, умрете, конечно, — быстро поправился доктор, — но точно не в ближайшее время и не от причин, связанных с головным мозгом. Никаких нарушений я не обнаружил. Если подобные приступы повторятся, проведем еще одно исследование, на сей раз с контрастным веществом и сосудики посмотрим. Но пока я не вижу в этом необходимости.

Сложно было смотреть на Монику без триумфа. Я оказался прав. С телом все в норме.

(да какой уж тут триумф. ты просто день впустую потратил. а мог бы скататься границы города проверить)

— Спасибо, — ответил я, — хоть капля облегчения, доктор.

Хагельман посмотрел на меня строго. От этого сходство с Оскаром Айзеком только усилилось. Наверняка тут все секретарши по нему пищат втихаря.

— Отнеситесь серьезно к тому, что я скажу, молодой человек. Таблетками мне вас пичкать сходу очень не хочется, поэтому основная рекомендация — поумерьте уровень стресса. Понимаю, старшая школа, уроки, экзамены, поиск себя и все такое… это несладко. Постоянное напряжение изматывает. Я это не понаслышке знаю, как и всякий, кто на медицинском учился. Возможностей в жизни будет полным-полно, а вы у себя один. Тело — тонкий механизм, поломать его проще простого, а починять потом замучаешься. Отыграть назад уже не выйдет.

Я кивнул и еще раз поблагодарил Хагельмана.

— Вообще это против правил клиники, но к заключению я приложил мой телефонный номер, — продолжал добрый доктор, — в том случае, если произойдет рецидив или появятся предпосылки к нему… мало ли, дурно себя почувствуете… позвоните, и я приму вас без записи.

— Непременно, — пообещал я.

Надеюсь, что воспользоваться этой рекомендацией мне не придется. Очень надеюсь.

— Благодарю вас, доктор, — церемонно произнесла Моника. Кажется, даже поклонилась ему слегка, — уверяю, я прослежу, чтоб Гару исполнял ваши рекомендации в точности.

Я ничуть не сомневался в том, что даже без консоли она на такое способна. Не помню, у кого в мифах был великан с десятком глаз, все из которых спали в разное время. У греков, наверное, они по такой срани угорали. Вот и у Моники, подозреваю, тоже пара глаз на затылке имеется. Хагельман дежурно улыбнулся в ответ и уже собрался возвращаться восвояси, когда я вспомнил, что забыл спросить у него кое-что. Кое-что важное.

— Эй, доктор, можно еще вопросец? — окликнул я.

Он одернул халат.

— Да, конечно, что такое?

(как же щас глупо это прозвучит, не строй из себя дурака)

Заткнись. Мне надо знать.

— Что за песня играла сегодня, пока я в аппарате лежал? Первая самая.

Хагельман озадаченно почесал подбородок, густо поросший черным волосом.

— Да черт его знает. Она в каталоге под именем «Неизвестен — Без названия» значится. А что?

Хм. Так и думал. Кажется, саундтрек к моему нарождающемуся безумию так и останется неизвестным.

— Да нет, ничего, — ответил я и направился к выходу.

К вечеру вновь стало прохладно. Я