В кузове, на свежем воздухе немедля началась дегустация первого сорта водки — чтобы заполнить требуемый с Котика ящик, Марусе пришлось выгрести все товарные остатки и даже отложенное для постоянных клиентов. Василич и Евсеич, даром что на рыбалку, предъявили копченые золотистые тушки прошлого улова; Мастер Войны деликатно смотрел в сторону, сжимая в ладони слегка мятый давно не одноразовый стаканчик. Тайтингиль сидел на кабине «витязя». Он смотрел вдаль, будто вбирая окружающее пространство, вдыхая его, и ветер полоскал флаг сияющих златом волос.

Спустя первые десять километров Котик, сморенный тряской, спал в лунке меж двух самых величественных холмов, встречавшихся ему когда-либо, всей душой осознав, что на еще более величественных Маруся пока сидит; Василич и Евсеич согласились считать Мастера Войны настоящим мужиком, увидев, как тот пьет водку из горла винтом, презрев негигиеничный стаканчик. Эльф наслаждался свежим воздухом. Русский Север ему пока что очень, очень нравился.

Гусеничный вездеход с ревом ломился через редколесье и болота; и искомое Змеиное озеро делалось все ближе. Юрка мурлыкал непристойные частушки, заставлявшие Маруську плотнее сжимать бедра под куцеватой юбкой… и еще крепче убаюкивавшие орка, магнетически подготавливая того к невероятным любовным подвигам.

Еще через какое-то время компания в кузове забарабанила по металлу, требуя облегченьица. Водка, щедро запитая фантой, переработалась в организмах рыбаков и рвалась наружу. Заодно предполагалось сменить за рулем Юрку, которому надоело оставаться почти что самым трезвым.

Эльф спрыгнул с кабины и огляделся. Вокруг был такой же сероватый ландшафт, сосны, мхи и камни.

И все же что-то было не так.

Впереди что-то призывало.

Требовало внимания.

Оглянувшись на галдящие пьяненькие голоса, Тайтингиль широким шагом двинулся в сосны, присматриваясь, вбирая ароматы леса. Ходил он быстро — пятнадцать минут, и вот уже «витязя» не видно, а суету вокруг него — не слышно.

Эльф сделал еще две сотни широких, скользящих шагов и остановился.

В низинке, прикрытой парой нависающих ледниковых окатышей высотой в два эльфийских роста, стояло почерневшее, почти полностью сгнившее черное строение с проваленной крышей.

Волны шифера поросли мхом, вокруг едва прочитывались остатки забора, забитого северной растительностью; место над длинным бараком звенело застарелым ужасом.

Недалеко виднелось еще одно подобное строение, почти совсем канувшее в пышные лишайники и, видно, когда-то погоревшее.

И дальше — еще одно.

Эльф потянулся к шее, сдернул еще один кулон из тех, что носил постоянно, — с тщательно ограненным сапфиром, сияющим слезой; удерживая его перед собой, тихо запел, выдыхая неожиданно подхваченную чужую боль.

Рядом с ним бесшумно вырос силуэт Мастера Войны.

— Старые тюрьмы, — негромко сказал инопланетянин. — Толстые стены, решетки, я понял. Тюрьмы, о которых поются тоскливые песни. Твоя песня… — Он помолчал, постоял, чуть покачиваясь в такт голосу эльфа, ведущему мотив. — Твоя песня другая.

Эльф не ответил.

Не перервал мелодии. Закончил ее. Закончив, размахнулся и забросил сапфир вместе с кожаным шнурком туда, в барак, подальше.

И словно сквозь темную пелену место прояснилось — дрожащее марево боли и кошмара чуть улеглось, а на землю, окантованную остатками забора, легли косые солнечные лучи.

Тайтингиль уходил, не поворачиваясь.

Мастер Войны скользил за ним.

Молча.

Компания, немного переменив дислокацию, двинула дальше. Мужики волновались — хотелось успеть доехать и поставить палатки прежде, чем водка совсем закончится.

Мастер Войны без слов полез за руль, предоставив усталому Юрке возможность употребить и прикорнуть тут же, на широком сиденье.

Остальные были на свежем воздухе, в кузове.

Василич с Евсеичем решили вздремнуть, как нередко случается с теми, в чьей крови причудливо смешивается большое количество алкоголя и хрустальный лесной воздух. Котов сначала забеспокоился, каково им будет под массированными атаками неистребимого гнуса, но потом увидел: комаров будто что-то останавливало на подлете к местным жителям.

— Та-ай, — шепнул он эльфу, — Тайтингиль! Ты тоже видишь? Ма-а-агия… Да?

Маруся дружелюбно огрела его ладошкой по спине:

— Такой большой, а в сказки веришь! Да проспиртованные они до мозга костей, вот мошка их и не исть!

Орк успокоился и теперь с аппетитом жрал вкуснейшие бутерброды из закромов Маруси, запивал крепким сладким ароматным чаем на всяких листиках и сушеных ягодах и с удивлением и восторгом поглядывал на эльфа. Тайтингиль маленькими глотками пил водку и пронзительно смотрел вдаль.

Котов спросил:

— Марусь, так что за Пашка?

— Да вроде змей. Длинный такой, — ответила северная дева и заметно покраснела. — Здоровущий. Только его никто не видел. Нет, слыхать-то все слыхали, живет он тут давно, до войны еще поселился или даже до революции. А видеть… — Она развела руками. — Хотя Николай вот видел в прошлом году, даже сфотографировал на телефон, но весной потонул, с телефоном вместе. Я видела — на корягу похоже… журналисты по весне приезжали, сразу как лед сошел. Ваши, столичные. Сидели, караулили, да ничего не накараулили. Но змей есть — это факт!

Маруся значительно подняла палец с остатками розового перламутрового маникюра.

— А шоколад зачем? — спросил Тайтингиль, выходя из медитации.

— Примета такая у нас есть, — с готовностью ответила дева, как бы между прочим поглаживая Диму Котова по ноге. — Коли швырнешь шоколада в озеро, вроде как прикорм сделаешь — рыба будет. Тут озер кругом много, сами видели. Но столько рыбы, как в Змеином, да вот с шоколадкой… не гогочи ты, дурак городской, я тебе правду говорю! — Котяра еле уберег дреды от хорошего «леща». — Столько рыбы нету. Ну, так все мужики у нас говорят. Хотя к Змеиному и подъезд дрянной, и берег там… ну… сами увидите… а рыбы — завались. А без шоколада — никак ее не взять. И люди, бывало, блуждают там. Блудят.

Орк поймал на себе очередной многообещающий взгляд Марусиных задорных глаз и снова смутился, спрятав нос за широкий край чашки от термоса.

— И водка… водка там пропадает, — глухо проговорил Василич из-под брезента. — Загадочным образом.

— Я знаю, куда и как пропадает водка, змеюки, — ухмыльнулась Маруська. — Проспитесь уж!

— Ты, дура баба, меня не затыкай. А я всем говорю, что московским, что нашим, — и вам скажу. — Василич вещал медленно и обстоятельно, не приходя, впрочем, в вертикальное положение. — Поселился у нас натуральный ди-но-завр! Шея — во! — из-за брезентовой скрутки показалась рука. — Голова — во! — Кисть согнулась, и по силуэту вышло похоже на лох-несское чудовище.