— Герти, дорогая, я-то всегда могу понять, как люди тратят больше денег, и не понимаю, как тратить меньше!

Она расстегнула шубку и устроилась в кресле Герти, пока подруга хозяйничала, звеня чайными чашками.

— А что они умеют делать, эти мисс Сильвертон? Как они думают «поддержать себя», — спросила Лили, сознавая, что ее голос по-прежнему звучит несколько раздраженно.

Меньше всего она хотела беседовать на эту тему — это действительно было ей нисколько не интересно, — но ее внезапно охватило порочное любопытство: как эти две бесцветные, робкие жертвы чувственных экспериментов молодого Сильвертона собираются одолеть мрачную неизбежность, притаившуюся и у ее собственного порога.

— Я не знаю. Постараюсь что-нибудь для них найти. Мисс Джейн очень мило читает вслух, но так трудно найти того, кто хотел бы, чтобы ему читали. А мисс Энни чуточку рисует.

— О, знаю-знаю — яблоневый цвет на папиросной бумаге, — я и сама давным-давно развлекалась этим! — воскликнула Лили, вскочив так стремительно, что чуть не опрокинула хрупкий чайный столик мисс Фариш. Лили наклонилась, чтобы подхватить чашки, а потом опять погрузилась в кресло. — Я и забыла, тут недостаточно места для того, чтобы метаться, в маленькой квартире надо вести себя очень хорошо! О Герти, а мне не судьба быть хорошей, — вздохнула она ни с того ни с сего.

Герти тревожно взглянула в ее бледное лицо, на котором глаза светились каким-то особенным бессонным блеском.

— Ты выглядишь ужасно усталой, Лили. Вот твой чай, и дай-ка я подложу тебе эту подушку.

Мисс Барт приняла чашку, но подушку отстранила нетерпеливым жестом:

— Не давай мне подушек! А не то я усну.

— Ну и поспи, в чем же дело? Я буду вести себя тихо, как мышка, — ласково сказала Герти.

— Нет-нет, не молчи — лучше поговори со мной, не давай мне уснуть! Я ночью не сплю, так после обеда меня ужасно клонит в сон.

— Ты не спишь ночью? И это уже давно?

— Я не знаю. Не могу вспомнить. — Лили встала и поставила пустую чашку на поднос. — Налей мне, пожалуйста, еще, да покрепче. Если я сейчас не продержусь, то ночью мне будут сниться кошмары, самые настоящие!

— Но они будут еще хуже, если ты выпьешь слишком много чаю.

— Нет-нет, наливай, и прошу тебя, без проповедей, — возразила Лили надменно.

Голос ее зазвучал угрожающе резко, и Герти заметила, что рука, принимающая чашку, дрожала.

— Но у тебя такой усталый вид. Уверена, что тебе нездоровится…

Мисс Барт встрепенулась и выпрямилась в кресле, поставив чашку на стол.

— Я выгляжу больной? Это видно по лицу, да? — Лили встала и быстро прошла к маленькому зеркалу, висящему над письменным столом. — Что за ужасное зеркало — все пятнает и обесцвечивает. В нем кто угодно покажется привидением. — Она повернулась и уставилась на Герти горестным взглядом. — Глупышка, зачем ты говоришь мне такие мерзости? Достаточно сказать кому-то, что он выглядит больным, и он тотчас же заболеет! А выглядеть больным означает выглядеть уродливо. — Она схватила Герти за руку и потянула ее к окну. — Но все-таки я хочу знать правду. Взгляни мне прямо в лицо, Герти, и скажи: я страшилище?

— Ты сейчас просто красавица, Лили, глаза сияют, щеки разрумянились вдруг.

— А когда я пришла, они были бледны, правда, как у покойника, да? Почему ты не скажешь мне откровенно, что я погибаю? Глаза у меня блестят, потому что я нервничаю, но утром они были свинцово-безжизненны. И я вижу морщины, они появляются на лице — печать беспокойства, разочарования и поражения. Каждая бессонная ночь добавляет еще одну, но как я смогу уснуть, если мне в голову лезут всякие страшные мысли?

— Страшные мысли? О чем? — спросила Герти, нежно высвобождая запястье из горячей руки подруги.

— О чем? О бедности, например, — что может быть еще страшнее, я не знаю. — Лили отвернулась и вдруг, обессилев, сползла на стул возле чайного столика. — Ты вот спросила меня, понимаю ли я, почему Нед Сильвертон потратил так много денег. Конечно понимаю — он потратил их, живя рядом с богатыми. Вы думаете, что мы живем за счет богатых, а не рядом с ними. Да, конечно, так оно и есть, в определенном смысле, но это привилегия, за которую мы должны расплачиваться! Мы едим их пищу и пьем их вина, курим их сигареты, катаемся в их экипажах, пользуемся их ложами в опере и автомобилями — да, это так, но всякой роскоши есть своя цена. Мужчины расплачиваются огромными чаевыми слугам, игрой в карты против воли, цветами, и подарками, и… и… множеством других дорогостоящих способов, а девушки платят тем же, и чаевыми, и бриджем — да-да, мне снова пришлось взяться за карты, — и тем, что надо одеваться только у самых лучших портних, и надевать подходящее платье для каждого случая, и всегда оставаться свежей, изящной и остроумной.

Лили на минутку откинулась на спинку, закрыла глаза, и пока она сидела вот так — бледные губы чуть отворены, а блестящие глаза прикрыты тяжелыми веками, — Герти поразила видимая перемена в ее лице, на котором пепельный дневной свет, казалось, внезапно погасил фальшивую яркость. Лили открыла глаза, и видение исчезло.

— Не очень-то весело, правда? Забавного мало — мне до смерти опротивела такая жизнь! Но мысль о том, чтобы все это бросить, для меня убийственна — оттого-то я и не сплю по ночам и с ума схожу по твоему крепкому чаю. Долго так продолжаться не может, я почти на грани. Но что я могу — как, ради всего святого, мне еще выжить? Я вижу свою судьбу в судьбе этих бедных сестер Неда Сильвертона, обивающих пороги агентств по найму и пытающихся продать разрисованные промокашки на женских ярмарках! И таких женщин тысячи, и ни одна из них не знает меньше моего, как можно заработать на жизнь. — Она снова поднялась и поспешно взглянула на часы. — Уже поздно, и мне пора — встречаюсь с Керри Фишер. Не смотри на меня так тревожно, дорогая моя девочка, и не слишком задумывайся о той бессмыслице, которую я тут несла. — Она снова оказалась у зеркала, слегка поправила прическу, опустила вуалетку и ловко запахнула меха. — Конечно, ты знаешь, что пока еще не дошло до агентств по найму и промокашек, но дела мои сейчас очень плохи, и если бы нашлась для меня какая-то работа — письма писать, или составлять списки, или еще что-то в этом роде, — я бы смогла продержаться на плаву, пока не получу наследство. А Керри пообещала подыскать, кому нужен кто-то вроде общественного секретаря, — она ведь специализируется на беспомощных богачах.

Но мисс Барт не открыла Герти всей глубины своего мучительного беспокойства. На самом деле она срочно и отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы оплатить самые обыкновенные еженедельные житейские надобности, от которых нельзя уклониться и которые никак не отложишь. Было ясно, что если не сейчас, то очень скоро ей придется отказаться от своей комнаты и перебраться во мрак пансиона или воспользоваться гостеприимным предложением Герти поставить кровать у нее в гостиной, но и это только откладывало проблему, не решая ее. Более мудрым решением было бы оставаться там, где она есть, и найти способ заработать себе на жизнь. Но об этом она никогда в жизни всерьез не задумывалась, и осознание того, что в поисках хлеба насущного она, вероятно, окажется такой же беспомощной и никчемной, как бедная мисс Сильвертон, глубоко потрясло ее самолюбие.