похожа. Для урункрока ты стройна весьма. Для хоргана высока. Отличает тебя от сик’хайя отсутствие змеиных признаков. От презренных ульфов — длина твоих ушей. Ты — человек. И все внешние признаки только лишь подтверждают это. Но, глядя на твою душу своим взором, я вижу, что ты и не человек» — «Тогда кто же?» Чуть призадумался воитель, глядя в широко распахнутые глаза собеседницы, а после спросил: «Когда ты поднимаешь голову к небесам, видишь ли ты соцветие эфира? Ощущаешь власть над подарком Йора? Осознаёшь то, что иная?» Золина поспешила посмотреть вверх, чтобы попробовать разглядеть магическое пространство, но тут же ответила: «Нет. Я ничего не вижу» — «Стало быть, ты не ленгерад. Лиер рассказывал, что некоторые сариномы принимали облик человеческий. Но я вижу, что ты состоишь из плоти и крови, что нет в тебе признаков дара Ксариора. А потому совершенно очевидно, что ты не одна из них, не механизм» — «Тогда кто же я?» — «Тайна эта пока что сокрыта от меня, — ваурд устремил взор вдаль, на север, — Но если ты не будешь останавливаться в познании самой себя, тебе это может открыться. Более того, если ты продолжишь развивать свои способности, то, быть может, я стану обучать тебя мастерству боевых кличей» — «Что-то, если честно, я смутно представляю, как мой голос может выкрикивать воодушевляющие слова» — «Ты многого не знаешь о боевых кличах. Об истинных боевых кличах» Дальнейшие их разговоры касались этого мастерства, и так они стояли и разговаривали до рассвета. А Дракалес наблюдал за ней и видел, что Золина, и в самом деле, сильно отличается от человека. Без продыху сражалась она с воинством Мармара. А потому сейчас ей бы в самую пору провалиться в беспробудный сон, поддаться этой слабости и отдыхать целый день и целую ночь. Но нет. Дева бодра и полна сил, когда как мужчины все сейчас отдыхают от этого сражения. Даже Асаид и Вихрь, избранники Дракалеса, сейчас спят. Но она, как будто бы вкусив истинной битвы, лишь восполняла свои силы в этом сражении, но никак не растрачивала их. А даже сейчас, когда он объяснял ей, как именно устроен истинный боевой клич, видно было, что она прилагала все умственные усилия, чтобы постараться понять это. Даже её разум не испытывал утомления. Уже начало светать, но он видел, что её тело наполнено силами, а разум был способен думать и воспринимать то, что лежит за гранями человеческого понимания.

Их разговор был прерван подошедшим Адином: «Я даже не сомневался, что первыми, кого я увижу бодрствующими, будете вы двое» Дракалес приветствовал вирана по-атраковски, ударив правым кулаком в свой левый нагрудник. Тот ответил так же, после чего тарелон отвечал: «Война ещё не окончена, досточтимый виран. То, что я покорил гнев, открыло мне, что этот порок ещё не сокрушён. Государство павшего вирана полнится этим нечестивым духом. А это значит, что не будет покоя твоим землям, пока мы не сокрушим его целиком» — «Я понял, ты хочешь сказать, что мало нам убить Мармара. Для полной победы над Сереным государством нам нужно захватить его» — «Именно так всё. А потому, как только твои воители придут в себя, собирай их. Нам не нужно ослабевать натиск» Адин тяжко выдохнул, дав понять, что его мнение расходится с мнением бога войны. И следующие слова это подтвердили: «Я понимаю тебя, славный воитель, ты желаешь как можно быстрее завершить свой путь познания себя и стать полноправным правителем Атрака, но пойми, что мы только недавно пережили тяжкий бой. Мы понесли большие потери. Нам нужно время, чтобы восполнить силы и воспрянуть духом. С того момента, как мой прадед был благословлён твои отцом, мы не знали войн. А единственной проблемой, с которой я сталкивался, были насильники да убийцы. Мы не умеем вести войны» Дракалес внимательно глядел на управителя, на то, как он распинается перед ним, словно гонец, принёсший плохие известия. В душе ваурда зарождалось презрение к нему. Однако Дракалес гасил эту неприязнь, ведь умом понимал, что перед ним стоит самый обычный человек, слабое существо. А потому не составило труда богу войны погасить эту искру неприязни. Чуть помолчав, он отвечал ему: «Не для того ли я прибыл в Андор, чтобы помочь вам победить? И разве не зовусь я богом? Тогда почему же я чувствую в твоих словах сомнение? Пойми, прощённый виран, что шествовать под руководством великого значит не испытывать страха. Вы сломлены? Я могу восстановить. Вы подавлены? Я могу воодушевить. Вы устали? Я могу дать сил. Собери своё воинство, славный владыка Южных земель. Но для начала соберись сам. И ты ощутишь, насколько великой может быть власть бога» Их взгляды какое-то время яростно боролись друг с другом. Видел тарелон, как виран сражается со своей слабой сущностью, как он буквально бьётся насмерть внутри себя против своей никчёмности. Сердце его тяготил покой, оно жаждало ничего не делать, отдыхать. Но разум понимал, что слова Дракалеса продиктованы боевой мудростью. Он понимал, что нужно ударить по врагу прямо сейчас, что нужно положить конец гневу. А потому заставлял себя, порабощал, бичевал, чтобы сделать так, как надо, а не так, как хотелось его слабой натуре. Дракалес никак не помогал ему принять это решение. Он лишь смотрел за тем, как происходит эта борьба, и видел, что разум побеждал. Брови Адина сдвинулись ещё сильнее, что означало лишь одно: он победил. Ничего не сказав, он оставил Дракалеса и Золину наедине, чтобы объявить сбор. Девушка сказала: «Кажется, он с тобой не согласен» — «Не согласно лишь сердце. Но разум полностью принял мои слова, — вынув один из мечей, что торчал в земле, Дракалес продолжил, — Пока есть время, предлагаю сразиться» «С удовольствием» — ответила воительница, извлекая из ножен Лакизу.

Этот бой был необычным. Золина понимала, что её наставник не прибегает к головокружительным приёмам — от них бы она легко смогла уйти. Нет же. Удары Дракалеса были простыми, однако она всегда проигрывала. Ваурд нападал редко. Он лишь в упор глядел на свою противницу и за редким случаем бросался в атаку. Казалось бы, что может быть легче отбивания простого удара, даже не отвлекающего манёвра? Но нет, эти простые удары всегда достигали своей цели. Золина путалась, терялась, чувствовал себя неуверенно, как будто бы сражается не с Дракалесом. Это был кто-то другой. Кто угодно, однако не её учитель. И это сбивало с толку. Это мешало. Это было причиной постоянных поражений.