дыбом. По полу разлетелась пыль, будто рядом прошёл кто-то бестелесный. Я уже чувствовал такое на одуванчиковой поляне, когда выгнал хранителя силы из тела Мровкуба.

Семь Властелинов между тем менялись. Центральный с амулетом на груди остался самим собой, но остальные уже не были его точными копиями. Крайний отрастил длинную бороду, скрючился под тяжестью лет и нахмурил постаревшее лицо.  Следующий тоже добавил не один год. Лицо избороздили глубокие морщины, а широкие плечи сдулись. У третьего вырос живот, а под носом пробились рыжие усы. Я вздрогнул, сжав губы. Сквозь меня посмотрели родные глаза с озорными крапинками. Шесть Властелинов сильно изменились, но всё же в их чертах остались едва уловимые общие черты.

Мой двойник с артефактом на груди поднял руку, и остальные нетерпеливо гаркнули:

– Приказывай!

Они уже готовы были идти дальше, открывать новые двери. И не важно, что в треугольной комнате больше некуда было деться: один вход за спиной и семь выходов впереди, они хотели двигаться дальше. Не могли стоять на месте и ничего не делать. Их вернули из междумирья для боя, и они бы проломили стену, если бы не было другого пути. Я чувствовал клокочущую в них энергию, необузданную готовую вырваться мощь, но мой двойник никак не мог отдать приказ.

– Не стоит мне покидать этих стен, но куда вы без меня, – он шумно втянул воздух, и я вздрогнул, такой моей, знакомой была эта привычка. – Оставлю кое-что памятное, чтобы вернуться, и в путь!

Он зашёл в туннель и вынул из кармана своего настоящего тела блеснувший кругляш. Я успел разглядеть лишь выбитую надпись, похожую на оскаленные зубы. Двойник вернулся в Зал семерых, подтянулся и заложил монету за верхний наличник двери, сжал кулаки и прошептал:

– Где бы я ни был, непременно вернусь, не заболею, не умру, а обязательно приду за тобой, чтобы ни случилось, – закончил дрогнувшим голосом Властелин, и крикнул: – Вперёд!

Все семеро одновременно шагнули к открывшимся дверям, а за ними потоком хлынули духи.

Уворачиваясь от прозрачных силуэтов, я поспешил за своим двойником. Через следующую комнату шли уже сорок девять Властелинов. Их черты менялись прямо на глазах. Только что рядом с длиннобородым стариком, горбились семь его копий, а мгновение спустя по сторонам хмуро глядели уже непохожие люди.

Мой двойник болезненно стискивал окровавленный артефакт, но кивал каждому новому появившемуся и обращался по имени. До меня долетали отголоски приветствий: «Раз видеть дедушка Избор! Здрав будь дядя Игнат! Здравствуй прадед Всеслав!». Он больше не останавливался, и предки хладнокровно маршировали с ним в ногу. Мелькали двери. Комнаты увеличивались. Я уже давно сбился со счёта, а пращуров становилось всё больше и больше. Разлетался, отражаясь многоголосым эхом голос: «Мир тебе прапрадед Демид! С прибытием Олег!». Мой двойник словно знал всех прародителей с самого начало времён.

Чем дальше мы заходили, тем хуже я себя чувствовал. В глазах плыло, и я уже с трудом мог вспомнить, как сюда попал и что собираюсь делать. Я потерял что-то очень важное. Окружающий мир менялся, темнел, будто мы спускались в подземелье. Из-за тусклого, ночного света я не сразу понял, что мы вышли под открытое небо. Может быть потому, что его не было. Над нами тускло синела беспредельная пустота.

Тысячи предков выстроились ровными квадратами семь на семь, заполнив плато у подножия замка. Гигантские стены уходили вверх над их головами, теряясь в темноте. Только в невообразимой вышине, на самом вверху, светились большие окна.

Перед ровными рядами неподвижно встал Властелин с золотой цепью на груди. Дождавшись, когда все займут место в строю, он громко объявил:

– Помните, кто мы! Мы возмездие! Справедливая кара! Пусть маги навсегда запомнят этот день, этот страшный момент, когда они навлекли на себя гнев источника магии.

Он поднял артефакт на натянувшейся цепи, перевернул кристаллом вниз и сдвинул золотые лепестки украшающие оправу. Символ высшей воли раскрылся и из него полилось багровое сиянье. Предки в один голос завыли. Даже у древних стариков раздавались плечи и появлялись могучие мускулы. Одежда лопалась и разлеталась в разные стороны. На руках и ногах вырастали кривые когти. Челюсти увеличивались и выдавались вперёд. Прорезались клыки, а над волчьими ушами, сверкая тусклыми сполохами магического огня, поднимались огромные рога.

Властелин с золотой цепью тоже превратился в огромного зверя и глухо зарычал, потрясая артефактом.

Поглотители бросились вниз по плато. Спустились по ступеням до морских волн и исчезли в прозрачном мареве портала.

На обрыве величественной Белой горы под стенами гигантского замка остался один я, зажав рот рукой, я беззвучно рыдал, не в силах поверить в то, что увидел. Мои самые худшие страхи, всё, что я только мог себе вообразить, ни в какое сравнение не шло с правдой. Я тот, кто разрушал миры. Походя уничтожал самых сильных колдунов. Не брал пленных и не сдавался. Не нуждался в городах и имуществе. Не жаждал сокровищ. Тот, кто пил магическую энергию и не мог насытиться, превращая чудеса в мусор и прах. Тот, кому нельзя противостоять. Я поглотитель!

Глава 17. Ритуал

Я долго не мог прийти в себя. С глаз давно стёрли красный раствор и даже промыли водой, а я так и стоял на коленях, уставившись в пустоту, не замечая старейшин и идолов, ничего не чувствуя и не соображая.

– Труднее всего поверить в правду, – сочувственно заметил отец.

Хотя какой он мне отец!

– Ты дух его далёкого предка, – неразборчиво пробормотал я.

– Твоего предка, – поправил он.

– Значит, голем прав, я особенный!

– Нет, – замотал головой глава совета. – Ты такой же, как мы. Властелина больше нет! Его кровь возродила предков, но от него самого уже ничего не осталось.

– Не понимаю.

– Теперь ты его часть, так же как все мы.

– Чтобы вернуть Властелина к жизни, надо, чтобы все поглотители собрались в одно целое, – объяснил шаман.

– Как? – совсем растерялся я.

– Давай я расскажу с самого начала, – предложил глава совета. – Во времена такие древние, что о них уже никто не помнит. Ослеплённая ревностью и ненавистью знахарка прокляла юношу, который выбрал другую. Он превратился в чудовищного волка и чуть не убил ту, что любил больше всего на свете…

– Об этом все знают, – проворчал я.

Меньше всего мне сейчас хотелось слушать старинные легенды. С меня на сегодня хватит замшелой правды.

– Он пришёл в себя только в лесной чаще, – невозмутимо продолжил отец. – Так и брёл среди деревьев, умирая от ужаса и желая лишь скорейшего избавления от мук и