лосьонами. Я не разбиралась в брендах и пользовалась тем, чем мама снабжала мою ванную. Каждый предмет, купленный Дэймоном, был тем, что мама покупала мне в прошлом. Как долго он меня преследовал?

Он позволил всему этому осесть в моей голове, невербально хвастаясь степенью своей одержимости.

— Я положил сюда кое-какую одежду для тебя.

В ящиках под раковиной лежало нижнее белье и одежда для сна. На них были бирки, что заставило меня гадать, когда он все это задумал. Технически, мы официально познакомились на прошлой неделе.

Когда Дэймон не снял с меня наручники, чтобы я могла сделать свои дела, я осознала всю ужасающую реальность ситуации.

— Я не собираюсь ходить в туалет на глазах у другого человека, — заявила я с негодованием.

Он уставился на меня так, будто это я вела себя неразумно.

— Но здесь нет камер. Не похоже, что какой-нибудь извращенец наткнется на видео, где ты писаешь.

— За исключением одного. — Я многозначительно кивнула в его сторону.

Дэймон вздохнул.

— Между нами не будет границ, Поппи.

— Я не ходила в туалет перед другими людьми шестнадцать лет. И не собираюсь начинать сейчас, — возмущенно ответила я.

Дэймон пожал плечами.

— Это не обсуждается, детка. Единственный способ оставить тебя без присмотра, — это вколоть тебе успокоительное.

Из всего, что Дэймон сделал до сих пор, это оскорбило меня больше всего. К полутора годам меня приучили к горшку, и на следующий год я предпочла ходить в туалет одна. Мама полагала, что это потому, что мне никогда не нравилась мысль о том, чтобы испачкаться перед другими. Эта была оскорбительная насмешка по отношению к моей контролирующей личности.

Я скрестила руки на груди.

— В таком случае, думаю, мне не нужен туалет, — выдавила я.

— Не будь смешной. В конечном итоге ты заработаешь ИМП14.

— Тогда реши, что для тебя важнее.

Дэймон стиснул челюсти.

— Пять минут. Дверь остается открытой.

— Десять минут. Дверь остается закрытой, но не запертой.

Дэймон обдумал мое встречное предложение, затем указал на вентиляционное отверстие в потолке и окно ванной.

— Просто чтобы ты знала, их запечатали сегодня утром. Даже не думай об этом.

Не сводя с меня глаз, он стал перемещать цифры в конфигурации прорези, следя за тем, чтобы мои зрачки не опускались и я не смогла запомнить код. Наручники расстегнулись, кратковременная передышка была глотком свежего воздуха.

Как только Дэймон вышел, я сосредоточилась на своей настоящей цели. Моем сладком побеге. Я включила душ. Дэймон упомянул, что этим утром окна были запечатаны. Если для этого использовали герметик, ничто не помешало бы высыханию так, как душ с паром. Для верности я намочила полотенце горячей водой и приложила его к затирке. Стоя на унитазе с опущенной крышкой, я поняла, что с другой стороны находится карниз. Мне нужно было открыть окно, забраться на карниз, подтянуться на следующий этаж и постучать в окно соседей.

Пока я ждала, я справила нужду и воспользовалась нераспечатанной зубной щеткой, которую он мне оставил. Если меня поймают, Дэймон еще какое-то время не разрешит мне снова пользоваться ванной, так что нужно было пользоваться возможностью и избегать жидкостей. Я прополоскала рот, и привкус наркотиков наконец исчез. Запрыгнув в душ, я вымыла лицо и тело менее чем за две минуты, мысленно отсчитывая секунды.

Приведя себя в порядок за шесть минут до конца отведенного мне времени, я вытерлась большим пушистым полотенцем и достала из вещей, купленных Дэймоном, нижнее белье и спортивный бюстгальтер. В пару к ним я надела черные штаны для йоги и черную футболку с огромной белой надписью спереди. «Меня шлепали в детстве. В результате я страдаю психологическим расстройством, известным как УВАЖЕНИЕ К ДРУГИМ». Я также натянула толстовку с капюшоном, которая застегивалась на молнию.

Я собрала волосы в неряшливый пучок, встала на унитаз и принялась возиться с ручкой окна, чтобы открыть его. С хрустом оно оторвалось и наконец распахнулось.

— Да. — Я порадовалась своей маленькой победе.

Ухватившись за край, я поставила левую ногу на подоконник. Падение могло бы привести к моей смерти, но, к счастью, карниз был достаточно широким для человека моей комплекции.

Засмотревшись на главный приз, я не сразу поняла, что кто-то открыл дверь, пока не стало слишком поздно. Две руки схватили меня за талию и оторвали от стены.

— Какого черта?

Мой пульс участился, когда я поняла, что меня поймали с поличным. Доказательства попытки бегства были перед глазами. Он не только остановил меня, но я знала, что мои действия будут иметь последствия.

Дэймон развернул меня и поставил на ноги. Через несколько секунд наручники снова были на моем запястье, и на этот раз у меня было ощущение, что они не снимутся.

Он осмотрел черные штаны и толстовку, в которые я переоделась. В свою очередь, Дэймон надел серую рубашку с воротником и шорты-карго с темно-коричневым дизайнерским ремнем. Идеальный ансамбль, подходящий практически к любому случаю. По сравнению с ним я выглядело просто жалко, и на мгновение это отвлекло меня.

Голубые глаза изучали меня с привычным голодом и желанием, но на этот раз в них также была и злость. Это напомнило мне обмен взглядами между хищником и его жертвой. Я не отводила глаза, сохраняя напряжение.

— Куда-то собралась? — спросил он, его голос слегка дрожал. Он пытался сдержать надвигающийся гнев.

— Сегодня такой чудесный день, — язвительно прокомментировала я. — Решила прогуляться.

Зачем я его провоцировала? Он мог в любой момент сорваться и свернуть мою маленькую шейку.

— Конечно, — прорычал он с маниакальным блеском в глазах. — Что может сравниться с беззаботной прогулкой с пятьдесят шестого этажа?

— Лучше, чем альтернатива.

— Альтернатива, при которой ты находишься в безопасном, теплом доме и не разбиваешься насмерть? О чем, черт возьми, ты думала? — он сердито уставился на меня. — Клянусь Богом, если ты снова подвергнешь себя риску, то будешь привязана к моей кровати до самых родов, — прорычал он.

Напряжение, исходившее от него, было связано не только с попыткой побега. В его взгляде было что-то еще.

Гнев? Нет.

Опасение? Нет.

Беспокойство? Возможно.

Или это мог быть… страх?

Дэймон испугался, что я могла умереть. Как будто это был его худший кошмар. До сих пор он ничего не боялся, просто шел напролом и расправлялся с моей семьей. Но вдруг его испугала мысль о моей смерти.

— Все, чего я когда-либо хотел, — это сохранить тебя в безопасности. Ты делаешь это невозможным. Что, если бы ты упала с карниза? Ты могла умереть. — В его голосе звучала паника. Больше похоже на ужас, на