– Прошу тебя, – перебила она, – только не голову лося.

– Конечно нет, не для тебя. Ты заслуживаешь чего-то гораздо более утонченного… Может быть, собрание Британской энциклопедии тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, в котором не хватает четырнадцатого тома.

– Звучит потрясающе, – произнесла Катрина. – Мне никогда не нравился четырнадцатый том.

– Так что я могу вернуться поздно.

Приподнявшись, она притянула к себе его лицо для долгого поцелуя.

– Мм… Надеюсь не слишком поздно…

* * *

– Послушайте, лейтенант… – Тримейн просунул голову в дверь выставочного зала, и Сабо поднял на него взгляд. – Здесь какой-то мужик из ФБР. Хочет с вами поговорить.

Сабо прищурился. Смерть Шефа Бледсо – убийство. Сабо не сомневался, что это не просто несчастный случай, что бы ни говорили тупоголовые местные копы. И Сабо взял дело на себя. Он пробыл в музее без сна больше суток, и он устал. Его спецназовская выучка включала в себя долгое пребывание без сна, и он мог бы легко оставаться на вахте еще сутки или двое, если было надо. Несмотря на это, он устал, глаза у него были словно наполнены мелким песком.

– О чем он хочет поговорить? – потирая левый глаз, спросил Сабо.

Тримейн дернул плечами:

– Он не сказал. Только то, что хочет поговорить с ответственным за безопасность. Это все. В смысле, он федерал, – добавил Тримейн, как будто это все объясняло.

Может, так оно и было. Чего бы ни добивался этот мужик, нельзя отказывать в беседе агенту ФБР. Итак, Сабо глубоко вдохнул, сделал знак Тейлору оставаться у пульта контроля за системой безопасности, а сам последовал за Тримейном в холл.

Через входные двери музея в холл лился утренний свет, и Сабо остановился в дверном проеме, моргая от неожиданного сияния.

– Сюда, – произнес Тримейн, подталкивая Сабо к нише, в которой для вчерашнего торжественного открытия был оборудован бар.

Сабо увидел фигуру в сером костюме, стоящую к нему спиной. Мужчина держал в одной руке очки, а другой тер лоб, словно пытаясь избавиться от головной боли.

При приближении Сабо человек в костюме обернулся, нащупал очки и водрузил их на нос. На секунду Сабо сумел увидеть через стекла очков стойку бара. Искажение было невероятным, а линзы настолько толстыми, что Сабо не мог взять в толк, как мужик вообще что-то видит.

Но этот агент ФБР, очевидно, видел. Выпрямившись, он взглянул на Сабо.

– Лейтенант… Зарбо? – спросил мужчина.

– Сабо, – поправил тот, оглядывая фэбээровца. Это был мужчина среднего роста и телосложения, с редеющими рыжевато-каштановыми волосами, пышными усами и очками. И он, не мигая, смотрел на Сабо, ожидая большего. – Они называют меня лейтенантом, поскольку привыкли к этому. В настоящее время я штатский, из «Блэк хэт».

– Понимаю, – произнес федерал. – Я спецагент Шургин, ФБР. – И он показал свой значок, но не протянул руку для пожатия, поэтому Сабо лишь взглянул на значок и стал ждать.

Шургин прищурился, и этот прищур выглядел очень странно через толстые линзы очков.

– Насколько я понимаю, вы модернизировали систему безопасности музея?

– Не я лично, – ответил Сабо. В последний момент он одернул себя, чтобы не сказать «сэр». Что-то в этом человеке раздражало его. – Но я занимаюсь ею в настоящее время. Беспрецедентная технология. Первоклассная.

Шургин кивнул:

– У кого есть доступ к системе?

– У меня, – ответил Сабо. – И у пары ребят из «Тибьюрона»…

– «Тибьюрона»? – переспросил Шургин.

– Они проектировали ее. Устанавливали, – пояснил Сабо.

– И вы им доверяете?

В его тоне прозвучало удивление по поводу идеи доверять кому-либо – мол, если доверяете, то вы идиот.

Сабо мысленно отмахнулся от него.

– Полностью. Я знаю большинство из них. Они из команды.

– Из какой команды, лейтенант?

Сабо перевел дыхание. Этот фэбээровец явно действует ему на нервы. Может, таков его метод, способ вывести человека из себя и выведать правду. Если даже так, это здорово доставало, и Сабо не собирался поддаваться.

– Из команды «морских котиков». У всех высший уровень допуска.

– Мм… – промычал Шургин. – Кто-то еще?

– Куратор музея. Миллер.

Шургин кивнул и оглядел холл. Сабо засомневался, что тот действительно что-то видит.

– Могу я предположить, что эта замечательная модернизированная первоклассная система включает в себя видеонаблюдение?

Ну и козел этот мужик! Однако Сабо сразу напомнил себе, что с ним бывало и похуже.

– Разумеется, – ответил он. – Запись хранится две недели.

Продолжая смотреть в сторону, Шургин сказал:

– Мне нужен доступ к архиву видеонаблюдений.

– Ладно, – произнес Сабо. – Скажете мне, какова ваша цель?

– У нас есть основания полагать, что будет предпринята попытка украсть драгоценности. Преступником, которого мы воспринимаем со всей серьезностью.

– И вы полагаете, этот парень может пройти мимо электроники, и моей команды, и рэг… иранцев?

Шургин взглянул на Сабо и снова прищурился:

– Он считает, что может. Возможно, он прав. Это вроде как его специальность.

Сабо покачал головой. Он был совершенно уверен, что никто не сможет пройти мимо всей охраны, электронной системы и спецназовцев.

– Должно быть, он Человек-Паук или что-то в этом роде.

– Так и есть, – без тени улыбки подтвердил Шургин. – Он эксперт в паркуре. Полагаю, вы об этом слышали? – Сабо кивнул, но Шургин, не заметив этого, продолжил: – Это значит, он может добраться до цели из любой точки. Даже неожиданной. И он пользуется этой техникой в осуществлении невероятных – и успешных – краж по всему свету. Он умен, безжалостен, беспощаден – и для достижения своих целей не остановится перед убийством.

При слове «убийство» Сабо встрепенулся. Если этот супервор уже попытался ограбить музей – и при попытке убил Шефа…

– Вас проинформировали о том, что произошло здесь вчера вечером, агент Шургин? Это может быть связано…

– Именно поэтому я здесь, – с раздражением произнес Шургин, потеребив указательным пальцем усы. – Вчерашняя попытка была не последней. Он вернется снова. И снова. Будет пытаться, пока не добьется успеха. И если надо будет, то без колебаний убьет снова… Если только мы его не поймаем. – Он поднял бровь, которая почему-то напоминала неестественно густую полоску меха над толстыми линзами. – Эта выставка может серьезно повлиять на нашу национальную безопасность. Кража любого из экспонатов будет иметь катастрофические дипломатические последствия. – Он снова прищурился, глядя на Сабо. – Понимаете, лейтенант?