арбы. Сова сорвалась с плеча Крыса и скрылась за поворотом в направлении площади. Она отсутствовала недолго, вернулась к нам с шумом, криком и с таким ускорением, как будто её кто-то за футболил в ворота, она летела кувырком. Но это было нормально для Междувременья. Сармат дал ей отдышаться.

– Там! Там! Памятник.

– Мы все знаем, что там памятник.

– Он живой!

Это было что-то новое. Даже Таракан знал, что живых памятников не бывает. На всякий случай, мы стали подкрадываться к памятнику, чтобы он нас не увидел. Со спины памятник был каменный. Кукуруза опять завопила, сведя на нет всю нашу маскировку:

– У него глаза бегают, и рука шевелится! Не верите? Это он пнул меня, назвав толстым голубем.

Мы уже изучили Кукурузу, знали, что у девушки богатая фантазия, и почти не обращали внимания на её слова. Крыс с Сарматом, несколько раз, обошли памятник, и Сармат решился дотронуться до руки каменного идола. Для змеи это было не легко. Сармат пропал. Крыс понял первым: памятник и был переходом, он поздоровался с часовщиком и тряс его руку до тех пор, пока мы все не оказались по ту сторону портала. Блин! Если бы вы знали, как тяжело преображаться из верблюда.

– Вы Борис Савельевич всё врёте. У вас только голова была верблюжья, а теперь я даже не знаю, на кого вы похожи. Вспомнил! Вы Утконос!

Сармат был – вылитый Пан, как его любили древние греки изображать на картинках. Но всё же, он, даже по характеру, был больше козёл, чем человек, любил поддёргивать друзей по несчастью, за это его судьба и наказала Междувременьем. Сармата было легко отличить от всех, в каком бы образе он не предстал перед нами, на нём всегда был его знаменитый медальон, а вот остальных отличить было тяжелее, зато Сармат всех угадывал, я даже не знаю, какими приметами он пользовался. Таракан запутался в ветвях дерева, он был самый худой и жилистый из нас, этот раз инопланетянину повезло, Междувременье выкинуло его в этот мир, похожим на бога Гермеса. Таракан красиво смотрелся на фоне луны, весь из мышц и неземной мощи! Мышцы, рельефно высвечивались на его теле: бицепсы, трицепсы, грудные мышцы, сейчас наш попутчик демонстрировал мышцы обеих ног, пытаясь отклонить ветви дерева, которое, наоборот, старалось поправить причёску, сводя все усилия Югры на нет. Таракан притих, дерево его запеленало совсем. Крыс был пантерой, он мурчал и тёрся о ноги Пана. Все были, как срисованы с древнегреческой фрески, один я не вписывался в их коллектив. Даже у австралийских аборигенов нет, наверное, такого божества – Утконос. Я никак не мог определить, где Кукуруза, куда спряталась наша красавица, пока дерево, наконец выбросило это кузнечное божество из головы и начало дрыгать ногами, освобождая свои корни от земли. Блин! Это была Кукуруза. Её ноги были связаны золотой корабельной якорной цепью, на которой висел сундук. Кукуруза никак не могла сбросить этот драгоценный груз, но, всё-таки ей удалось вытащить всё на поверхность, и Гермес кинулся её распутывать. Мы все подключились спасать нашу принцессу, только ничего не получалось, пока Таракан не воспользовался отмычками и не снял замок с сундука. Цепь сама соскользнула с ног Кукурузы, и уползла в лес, гремя звеньями. Гермес категорически отказался открывать сундук:

– Я уже это проходил. Там заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, в игле смерть Кощея. Это для дураков. Я на своей шкуре испытал это сказочное оружие. Не помню насчёт зайца, но утку, швыряющую кассетными бомбами, помню!

Таракан посмотрел мне в лицо и отошёл от меня подальше, на всякий случай. Из Крыса был помощник никакой, пришлось Сармату быть козлом отпущения. Пан и раскрыл сундук. Мы разочарованно посмотрели вовнутрь. Он был пуст. Наверное, клад кто-то выгреб раньше. Сармат ощупал даже стенки сундука, нашёл на дне бархатную тряпку, в которую были завёрнуты дешёвые часы с облупленным лаком на циферблате. Часы стояли, завод, видимо заклинило от грязи. Пан бросил их в свою котомку.

– Надо подумать – сказал Сармат, – Часы – это знак! Это как-то связано с нами, с Междувременьем. Скорее всего часы и являются тайной испорченного времени и ключом для возвращения нас в своё время, и в свои миры.

– Надо подумать!

Пока он думал, я осматривал местность: вдали, на сочных лугах, богатых травой, паслись стада овец. Каждый пастух был привязан к своему стаду, в основном это были люди, но были и стада, управляемые циклопами. Местность была холмистая, на некоторых холмах сидели великаны, в окружении своей челяди, пичкающей их различной снедью. К холмам вели дороги, на которых стояли повозки с едой. В небе летали грифоны, гоняясь за стайками Купидонов. Я понял: мы попали в мир мифов. Что-то здесь было не так, я не мог понять, но меня это напрягало. Междувременье издевалось над нами, представляя нас различными уродами, при переходах. Кукуруза училась ходить, с её глаз непрестанно лились слёзы. Нас специально заманили сюда – это неправильный мир, кому-то нужно, чтобы мы думали, что находимся в мире мифов. Это ловушка. Я предупредил Сармата, о своих наблюдениях. Вдруг всё пропало, мы остались на месте, но всё окружающее сместилось сразу, как кто-то перелистнул страницу, а мы снова попали на титульный лист: с городом, площадью и памятником часовщика, Сармат достал часы из котомки:

– Как я не понял сразу, в мире мифов было время, но не было механических часов, а в Междувременье, никогда не было времени, а теперь появились механические часы.

И Сармат передал часы памятнику. Часовщик обрадовался подарку, потрусил их перед носом, и стал заводить… Мои друзья начали преображаться, возвращаясь в свой первозданный образ, и по одному стали пропадать, растворяясь в воздухе. Первым растаял Таракан, из народа Югров, потом улетел Крыс с Кукурузой, Сармат ещё успел мне подморгнуть и протянуть талисман отца:

– Теперь он твой, в нём записана твоя формула воды. Спасибо тебе Борис Савельевич!

– За что?

– За то, что ты не такой, как все! Я не могу понять одного, как отец смог определить, что ты…

Сармат не успел договорить, я надеюсь на то, что он вернулся в свой волшебный мир.

– А, что было потом?

– Потом, кто-то уронил книгу, и я свалился с титульного листа, и оказался в палате.

– Интересно, а что, всё-таки случилось с миром испорченного времени? Неужели в этой стране всё стало на своё место, и все привыкли жить по-новому, а часовщик отремонтировал часы на площади?

– Я тоже