С каждым мгновением пятно все больше разрасталось, ширясь с ужасающей быстротой. Ракетолет влетел в него, и друзей сковала слепота: они не видели ни иллюминаторов, ни кабины. Их окутала ватой невыразимая серость, которая словно гасила все визуальные ощущения. Мгновенно стих рев двигателя, умолкли звуки. Маркли хотел что-то сказать, но изумленное ругательство так и умерло у него на губах, настигнутое кровожадным безмолвием. Друзья точно погрузились в неведомую среду – не воздух и не эфир, но полнейшее отрицание всего, и эта среда не проводила ни свет, ни цвет, ни звук.

Движения они тоже не ощущали и не понимали, падают они, летят вперед или же неподвижно зависли в странном вакууме. Казалось, ничто не может их коснуться; пропало само чувство времени, мысли ползли медленно и вяло, и погруженных во всеохватную пустоту Морриса и Маркли затопило заторможенное замешательство. Так иногда бывает перед тем, как начинает действовать наркоз: ты, бестелесный, бесплотный и невесомый, зависаешь во вневременной пропасти, граничащей с небытием.

Внезапно словно взмыл занавес – слепота отступила. В неверном красновато-коричневом свете, льющемся в иллюминаторы, друзья снова могли разглядеть кабину и друг друга – шлемы с окулярами и летные костюмы из искусственной кожи. Они ощутили, как ракетолет медленно пикирует вниз, пол его накренился. Двигатели не работали, хотя Маркли и не нажимал ничего на приборной панели. Ему не удалось их завести – судно вообще больше его не слушалось. В иллюминаторы они с Моррисом видели разноцветный хаос, какие-то непонятные неземные формы, и прямо туда с немыслимой легкостью, будто листок или перышко, и опускался ракетолет.

Глава II

Долина миражей

– Не знаю, что случилось и где мы, – сказал Маркли, – но, думаю, можно пока не дергаться. Прыгать незачем – даже на парашютах мягче не сядешь. Однако, черт возьми, куда мы попали?

– И я не знаю, – откликнулся Моррис, который точно так же не понимал, что происходит. – Что бы и где бы это ни было – это точно не Невада.

Тянулись минуты, а они медленно опускались на неизведанную таинственную землю; раз или два ракетолет на мгновение неподвижно зависал в воздухе, а потом, дернувшись, продолжал спуск. Моррис и Маркли со всевозрастающим изумлением смотрели в иллюминаторы, и постепенно внизу в странном хаотичном пейзаже начали проступать отдельные силуэты и скопления форм. Вокруг вздымались разновеликие, залитые ржавым светом холмы, пестревшие серым, зеленым, охряным, темно-лиловым, и теперь стало ясно, что ракетолет опускается на дно долины. Земля под ним кое-где была голой, а кое-где ее покрывало что-то весьма похожее на растительность. Они подлетали все ближе, и стало видно, что растения – или же их подобия – отличаются невероятным разнообразием форм, размеров и расцветок: тут были и прямые стебли без отростков и листьев, и огромные деревья с пышными кронами, больше всего похожие на невероятную помесь банана и араукарии. Даже на первый взгляд странное растительное царство поражало ужасающей бессистемностью и беспредельной нелепостью.

Ракетолет медленно спланировал на открытый ровный участок, едва не задев верхушки самых высоких деревьев, и с легким толчком приземлился, почти как при обычной аккуратной посадке. Маркли и Моррис смотрели в иллюминаторы на раскинувшуюся перед ними картину, все больше поражаясь бесчисленным необычайным подробностям. Они даже позабыли на время про вражеский ракетолет и пока не задумались, что с ним сталось и куда он подевался.

– Боженьки! – воскликнул Маркли. – Матушка-природа тут отвела душу. Взгляни только на эти растения – двух одинаковых не найти. А земля под ногами – у геолога бы волосы встали дыбом.

Он смотрел на землю под ракетолетом – невероятное лоскутное одеяло, составленное из бесчисленного количества кусочков разнообразнейших почв, руд и минералов, перемешанных в совершеннейшем беспорядке. Она была неровной и бугристой, и на ней почти ничего не росло, но среди пятен ядовитой на вид глины или известняка то тут, то там вылезали престранные пучки травы, такой же разнородной, как и деревья, и каждая травинка будто бы принадлежала какому-то совершенно отдельному виду. Неподалеку виднелась купа деревьев, поражавших чудовищным разнообразием, хоть кое-где среди них и просматривалось что-то вроде привычных стволов и веток. Складывалось впечатление, что законы систематики тут отменили, а каждое растение – само себе биологический вид.

Рядом с ракетолетом протекало что-то вроде речки, в которой воды или их подобие переливались всеми цветами, от зелено-голубого до матово-умбрового; речка петляла по долине до самого голого склона у противоположного края. Оттуда же вроде бы стекал другой, впадающий в нее поток, образующий на вершине, смутно различимой в красно-коричневых небесах, пороги и водопады.

– Что ж, – сказал Маркли, хмуро окидывая взглядом немыслимый пейзаж, – вопрос о том, как мы сюда попали, так же неясен, как и вопрос о том, как отсюда выбираться. Я пас – ничегошеньки не понимаю. Тут творится совершеннейшая дичь. И дело не только в безумном ландшафте. Ракетное топливо отказывается воспламеняться… Что-то такое, черт его знает что, препятствует возгоранию.

– А ты уверен, что все в порядке с двигателем? – спросил Моррис. – Может, топливо кончилось.

– Ха! – с видом надменного превосходства откликнулся его товарищ. – Я свою птичку знаю. С двигателем все в полном порядке. А перед отлетом я залился горючкой под завязку. На таком запасе можно долететь за Сакамото до самой Великой Китайской стены и обратно, и дозаправка не потребуется. Говорю тебе, мы столкнулись с чем-то таким, о чем не пишут в учебниках. Только взгляни на эту богомерзкую дыру. Мы как будто угодили в совокупную галлюцинацию сотни бедолаг, страдающих белой горячкой.

– В свое время я баловался гашишем и мескалином, – признался Моррис, – но, надо сказать, даже под кайфом ничего подобного не видел. А снаружи зрелище, наверное, и того интереснее. Что скажешь – не отправиться ли нам на прогулку? Возможно, где-то поблизости затаился Сакамото с дружками, а если так, нужно хорошенько все разведать.

С превеликой осторожностью Моррис и Маркли отстегнули ремни и выбрались из кресел. Несмотря на летные костюмы, они ощущали необычайную легкость: видимо, сила тяжести была здесь меньше земной; несомненно, именно поэтому и ракетолет планировал так медленно. Они едва не взлетали под потолок, и правильно рассчитывать движения было очень сложно.

С собой у друзей имелись сэндвичи и термос с кофе, но этот неприкосновенный запас провизии они решили оставить на борту. Оба были вооружены автоматическими пистолетами, сверхмощными и почти такими же дальнобойными, как винтовки, по пятнадцать патронов в каждом. Проверив оружие в крепившихся к летным костюмам кобурах, а также кислородные баллоны и