Лена не могла не согласиться с ее доводами.

— Ну что, — сказала она. — Сразу пойдем к экономке или на станцию — может, там что узнаем — или сперва чайку попьем?

Решили сначала выпить чайку — вроде бы дорога не такая уж и длинная была, а все равно ощущение невольно сложилось, будто завершился очень значительный участок пути…

Все здесь навевало Лене воспоминания о ее коротком счастье; жаль, нельзя было ничего рассказать Нюсе, слишком уж это все было личное, интимное… Но одно воспоминание она себе все же позволила вслух, не удержалась:

— Ты давай кипяти чайник, — предложила она Нюсе, — а я спущусь принесу вина… того самого… Я думаю, полрюмочки можно, хоть ты и за рулем?

— Это ж ведь не самогон, как я понимаю, просто домашнее ягодное винцо, да? Тогда можно и целую рюмочку пропустить! Давай тащи!

Все так же, не выпуская из рук привезенную сумочку, Лена спустилась в подвал, прикидывая, как бы побыстрее проделать все то, что она заранее спланировала. И только тут вдруг сообразила, что ничего у нее с тайником не получится — ключ-то был наверху. И ключ, и шифр. Вот незадача! Она быстро сунула сумочку в груду старых носильных вещей, попавшуюся ей на глаза, и отправилась, включая по дороге одну лампочку за другой, в дальнюю кладовку, где держали вино. В какой-то момент ей показалось, что наверху началась какая-то суета, какой-то шум — будто кто-то еще пришел в дом с улицы.

Наверно, Иван Аверьянович вернулся, подумала она. Не стал бы за вино ругаться. Но ничего, она найдет, что ему ответить… Она же никого не хотела обидеть, в самом-то деле…

Лена, конечно, не могла знать, что в доме по Нюсиному знаку появился тот самый человек, что преследовал их на черной машине. А если бы знала — не выходила бы так беззаботно из подпола.

Едва ее голова поднялась над люком подпола и Лена увидела лежащую на полу Нюсю, она сразу поняла, что с той что-то не так. Нюсино тело застыло в какой-то неживой позе, возле головы набежала лужица неприятно красной крови… От неожиданности рука ее дрогнула так сильно, что немного рубинового вина выплеснулось из графина на выскобленные добела половицы, распространяя вокруг нестерпимо сладкий, нестерпимо летний аромат, от которого у нее сразу же заболела голова, да так сильно, что она даже застонала.

— Надо же, блин, какие нежные все стали! — сказал Мастерила, хлопая ее по щекам. Тщетно — обе дамы продолжали оставаться без сознания. «Похоже, перестарался я с этой, с чернявой», — с некоторым сожалением подумал он и сглотнул слюну при виде тихо подрагивающей Нюсиной груди. Вообще-то ему сразу больше понравилась та, что помоложе, но он не отказался бы и от этой…

Ожидая, когда дамы очнутся, он наконец решился спокойно осмотреться, сообразить — куда же это он попал-то? Вид вокруг был для глаза приятный. Если даже ничего не выйдет с заданием, он все равно будет не в убытке — почистит как следует этот вот домишко. Ишь какое все вокруг старое. Он плохо в этом чего понимал, знал только, что за старье хорошо платят. Вот за эти картинки, что на стенах, наверно, можно было бы срубить деньжат… Потом эти часы на камине… Тоже, по всему, старые, тоже небось за них неслабо отвалят…В таких домах обычно хоть в каком-нибудь виде, да присутствует старинное серебро. Не ложки, так чернильный прибор, не чернильный прибор, так какой-нибудь фамильный наградной портсигар… Да вон на камине фотография стоит — рамка и та, кажись, серебряная. А кто это на ней, что за рожи? О, старый знакомец, Грант! А что это за девица с ним? Ексель-моксель, да вон же она, эта девица, валяется без чувств. Типа хозяйка, значит. Он вспомнил ее вдруг — это она бежала тогда через дорогу, когда он следил за Грантом… Надо же, эта вот соплячка — Грантова жена…

Ну чего дальше-то делать? Думай, голова! Ну ладно. Перестарался он с чернявой, которой ему велено подчиняться, но он же может привести ее в чувство! Он нагнулся над Нюсей, осмотрел царапинку на голове, из которой так бурно поначалу пошла кровь. Ничего страшного. Рана неглубокая, все уже запеклось. Вот только волосы слипнутся, но и это не страшно. Неужели он и ее своим перстнем зацепил? Одно только утешает, что перстень уже без отравы, так что ничего страшного с этой не случится…

— Это… Анна Викторовна! — Он бесцеремонно потряс ее за мягкое плечо. — Что дальше-то?

Она в ответ замычала что-то, и он обрадованно начал охаживать Нюсю по щекам. Наконец она села, первым делом прикрыв распахнувшуюся грудь.

— Ты чего же сделал-то, урод? — морщась, спросила она у него.

— Да не рассчитал малость, бывает…

— Не рассчитал он! — скривилась Нюся от новой волны боли. — А подругу-то мою совсем, что ли, уходил? Ты смотри, она нам нужна. Из-за нее весь сыр-бор разгорелся…

Странное дело: Лена слышала все, понимала, что они говорят о ней, но была словно в каком-то оцепенении — то ли не могла пошевельнуться, то ли страшилась Мастерилы.

— Чего с ней дальше-то? — спросил он. — Утюг, что ли, на пузо?

— Давай приводи ее в чувство, — словно не слыша его предложения, сказала Нюся. — А потом я ей укольчик сделаю, чтобы все сама нам порассказала, без всяких там утюгов.

Сквозь полуприкрытые ресницы она старалась разглядеть этого неизвестно откуда взявшегося мужчину. Он был точно такой же, как те, что тогда ходили к Игорю вместе с Хорьком. Что же это, ужаснулась она, Нюська, подлая, с ним заодно? Она его, выходит, и привела сюда? Но ведь она и сама от него схлопотала! Сама получила по затылку тоже! Ну и что? Он же сказал, что не рассчитал малость — ему бы просто краски на пол налить, а он еще и физической силы не пожалел… для убедительности. Сквозь тянущую боль она вдруг вспомнила, как упорно крутилась вокруг нее в последнее время Нюся, как все выпытывала, не оставил ли Игорь после себя какие-нибудь записи. Вот же оно в чем дело! Лена не знала, зачем могли Нюсе понадобиться эти записи, но мало ли! Теперь-то ей немножко известно, как сильна конкурентная борьба на мебельном рынке… Значит, Нюське, скорее всего, нужен дневник… Увидев, что Хорек надвигается на нее, она плотно-плотно смежила веки. Пусть думает, что она без сознания, может, это хоть на какое-то время ее спасет… Ей было страшно…

— Эй ты, хватит дурочку валять! — сказал Мастерила, склонившись над Леной. — Я ж вижу, что ты прочухалась. — И несильно, но как-то очень обидно шлепнул ее со всего маха сначала по одной щеке, потом по другой. Лена не выдержала, открыла испуганные глаза. — О! Заморгала, — удовлетворенно констатировал Мастерила и повернулся к Нюсе. — Слушай, может, сломать ей для разговорчивости пару ребер? И не смертельно, и для дела польза. Как считаешь?

— Я — за, — сказала вдруг эта подлая Нюся. Правда, тут же уточнила: — Но не сейчас. Сначала дело. Может, она и так все скажет. Давай выйди-ка за дверь, я сама с ней поговорю… по-дружески.

Мастерила пожал плечами, поднял с пола графин и, на ходу присосавшись к его горлышку, отправился на кухню.

— Так, Лена, — с ходу взяла быка за рога Нюся. — Мне нужен Игорев дневник. Я знаю, что он где-то здесь, на даче. Я даже думаю, что тебе известно про тайник. Отдай нам дневник добровольно, и сейчас же все разбежимся, как будто ничего и не было. Наслаждайся Гариковым наследством, считай себя его вдовой. На здоровье. А еще я за это помогу тебе освободить фирму из-под ареста.