– Все? Увидела? Довольна? – бубнит сердито Чарушин. – Давай, Сонь, отвезу тебя к сестре.

– Поздно, – тормозит его Даня мрачно. – Шоу начинается.

– Да уж… Это, сука, не свадьба, а чистый фарс, – выдыхает Бойка, раздраженно ослабляя удавку галстука.

– Именно, – хмыкает Фильфиневич. – Все по плану.

Никого из девчонок нет. Даже Шатохин свою вездесущую Маринку уговорил оставаться дома. Я одна с «пятеркой». Если не считать Владу, конечно.

А как ее не считать?

Если мой Георгиев стоит рядом с ней… Если мой Георгиев садится с ней за столик… Если она сама теперь Георгиева!

– Что за подстава? – рычит Саша на парней, как только ему удается отлепиться от своей чертовой женушки. На меня даже не смотрит, но все прекрасно понимают, что именно его разозлило. Еще до того, как уточняет: – Кто ее сюда, мать вашу, привез?

– Это был очередной баш на баш, – поскрипывает зубами Тоха. Кажется, он готов вмазать Георгиеву. Едва сдерживается. – Ты же хотел, чтобы я решил вопрос с Сониным отъездом из страны? Я решил. Она согласилась на твой гребаный Париж, если я возьму ее с собой на твою блядоебскую свадьбу.

Саша сглатывает. Выдерживая паузу, медленно тянет носом воздух. А потом поворачивает голову и, наконец, смотрит на меня. Щурится, несколько раз сжимает и разжимает губы, играет желваками, точно сказать что-то намеревается… Но так ничего и не говорит. Ни одного слова!

Трудно передать все, что я в тот момент чувствую.

Это и обида. Ведь по факту он предпочел мне другую!

Это разочарование. Ведь мечты не сбываются! Темный принц – просто демон, сумевший завладеть и попользоваться моими телом и душой. Его «Верь мне» ничего не значит!

Это какая-то глобальная ничтожность. Я снова нищая девочка из общины, на которую все окружающие смотрят если не свысока, то с жалостью.

Это сумасшедшая боль. Сжигающая каждую клетку моего организма.

Это бешеная злость. Ведь Георгиев сам предал нашу любовь и разрушил наши жизни ради мести!

Это одуряющая ревность. Вдруг он к ней прикоснется?! Они будут жить в одном доме?! Вместе завтракать? Ужинать? Спать в одной комнате? Разговаривать? Что?!

– Ты же хотел, чтобы я была в твоей команде, – заставляю себя напомнить то, что всегда беспокоило Георгиева. – Я здесь. Я в твоей команде.

Он кивает. И просто уходит.

А я, лишь когда разрывается наш зрительный контакт, осознаю, как сильно дрожу.

– Идем, Соня, принцесса-воин. Потанцуем, – задвигает Шатохин, когда на импровизированной сцене начинается настоящее фаер-шоу с выдуванием огня.

– Дань, – шепчу мгновением позже, прижимаясь к нему и пытаясь двигаться под сложную сейчас заунывную мелодию. – Вы же договорились с Полторацким?

– В определенной степени, да.

– Что это значит? Расскажи мне детально.

– Ты хочешь, чтобы Прокурор меня реально грохнул? Не могу.

– Скажи хоть… – вздыхаю. – Прогнозы хорошие?

– Хорошие.

Хочу еще парочку наводящих вопросов задать, но не успеваю. Мерзко хихикающая в компании своих подружек Влада вдруг зажимает ладонью рот в попытках остановить жуткие рвотные позывы, которые заставляют ее дергаться и издавать тошнотворные утробные звуки.

– Упс, – толкает Шатохин со свистом. – Кажется, суп из морепродуктов был несвежим.

И ухмыляется, в то время как все остальные с разной степенью шока и брезгливости наблюдают за уносящейся вниз по ступеням невестой. Несколько подружек, отмерев, отправляются вдогонку. Мать Влады с натянутой улыбочкой заверяет гостей, что ничего страшного не случилось, и сразу же спускается следом.

Эта свадьба действительно трешовая. Я никогда не была сукой, но в миг, когда чертова Влада Машталер, которая год назад не постеснялась танцевать с моим парнем на его дне рождения, которая не стеснялась с ним трахаться, зная, что он любит не ее, и которая, в конце концов, хотела, чтобы меня убили, из-за своей внезапной слабости пропадает с горизонта, я делаю это гребаное мероприятие еще трешовее. Подмигнув Дане, подбираю юбку платья и направляюсь к стоящему у арки для новобрачных Георгиеву.

– Подари мне первый танец, – прошу я, теряя всякий стыд и всякое благоразумие.

Господи… Это чужая свадьба… Не моя… Невесте плохо… А я подвалила к жениху и затребовала, чтобы первый танец был не с его женой, а со мной!

Неважно, в каких мы с Георгиевым отношениях… Неважно, что эта свадьба лишь ради дела… Неважно, что сама Влада этого воровства не увидит… Только вдумайтесь, как это выглядит по факту! Просто чума!

Саша шагает вперед и ведет меня на танцпол. В зале воцаряется оглушающая тишина. Но лишь на миг. Кто-то из организаторов дает знак, и оркестр забивает пространство той самой волшебной музыкой, которая должна быть моей… И она моя! Пусть я ее украла! Плевать! Прижимаясь к Саше, не отрываю взгляда от его лица.

Время замедляется. Даже песня тянется как будто после специальной компьютерной обработки.

Под кожей дрожь. В груди жар. Внизу живота томление.

Сердце раздувается. Пресную кровь заражает гормональный любовный коктейль. Душу освещает сияние восторга.

Мы друг для друга – грех. Мы друг для друга – зависимость. Мы ­друг для друга – целый мир.

Несмотря на присутствующую между нами боль, на мгновение забываем о том, где находимся. Вцепляясь, отдаемся и наслаждаемся горькой близостью, пока нас не разбивает Шатохин.

– Совсем очумели? – это уже цедит ведьма крестная мать.

Отсекая меня к Дане, она пытается завладеть вниманием сына. Я же удерживаю его взгляд столько, сколько могу. А потом, как заправская сучка, коварно улыбаюсь несостоявшейся свекрови.

– Ты рехнулась, принцесса-воин? – шипит Даня, поворачивая меня в другую сторону и заслоняя собой Георгиевых. – Точно смерти моей хочешь!

– Просто воюю, – выдаю на удивление спокойно. – Задолбало быть хорошей и несчастливой.

– Давай как-то не так явно, Соня-лав… Заставила здесь всех охренеть! Меня, в том числе. А у Машталера до сих пор полрожи перекошено. Это оскорбление для него и его дочери, ты это понимаешь?

– Пусть вместе со своей дочерью утопятся, – равнодушно предлагаю я.

– Ну ты мультик, Соня… Я фигею.

– Дань… – оглядываюсь. И, к своему удивлению, больше не нахожу в зале на верхней палубе Георгиева. – А где Саша?

– Блядь…

– Что, Дань? Что?!

Впрочем, никого кроме нас отсутствие жениха и невесты не беспокоит.

Фаер-шоу возобновляется. Музыка становится громче. Подвыпившие светские твари безмятежно потягивают шампанское, посмеиваются, болтают и