— Пап, тебе не надо умирать. Перестань ты уже так убиваться! Маму и Мишу не вернешь. Тем более я знаю, что тогда произошло.

— Знаешь?! — Василий побледнел. — Если знаешь, почему так спокойно говоришь об этом?

Марина пожала плечами.

— Я стала по-другому относиться к прошлому. Поняла, что не все, что мы видим глазами, — правда.

— Но ведь это я их убил!

— Прошло столько лет… Сейчас я просто хочу знать, зачем ты сделал это. Не думаю, что ты действительно хотел убить сына и жену. Ты ведь не хотел?

— Я не знал, что они пили отраву, я делал ее не для них. Та ее тетка, она измучила всю нашу семью — меня, твою маму. Мне бы надо было просто уехать в деревню к Насте, но долг перед тобой, дочка, не давал сделать этого. Хотя сейчас понимаю: какой от меня толк был. Пацан зеленый, ничего я не мог дать своей семье. Мне казалось, вот избавимся от тетки и заживем. Мне казалось, что смогу Олю полюбить, как она того заслуживала. Тетку похоронили, я уж про ту отраву и думать забыл. А мы с Олей ругаться не перестали, да что тебе рассказывать, ты это помнишь. Я, когда женился на Насте, вроде все неплохо было. Но потом понял: я просто выдумал ее. Много лет мечтал, но она изменилась, той Насти и в помине не было. — Василий тяжело вздохнул, отхлебнул остывший чай. — Я, когда мамка твоя умерла, остатки отравы в пакете на кухне нашел и ужаснулся: она ее всю попила. Ох, что со мной было! Чуть с ума не сошел. Но вернуть ничего не мог. Запил я сразу, дочка. Меня баба Алла к жизни вернула, помнишь? Заставила меня поверить, что вины моей нет.

Марина погладила его по руке:

— Я знаю, папа. Это было так давно, ты уже за все заплатил сполна. Почему ты никак не прощаешь себя?

— Простить себя? — Он вскинул на нее мокрые от слез глаза и горько усмехнулся. — Нелегко это сделать. Не я жизнь Ольгиной тетке давал, и Ольге самой, и сыну. Как я, пацан сопливый, мог такой приговор привести в исполнение?! Теперь пришел черед ответ держать за все. Я, дочка, не живу вовсе, я умер. Какой же я был дурак! Так мне тогда казалось просто — человека убить!

Сердце у Марины защемило от жалости.

— Папа, послушай, все в прошлом. Надо было мне с тобой еще раньше об этом поговорить, тебе бы легче стало.

— Да, дочка, ты все равно все узнала. Боялся я этого больше всего, думал, никогда меня не простишь. Видно, тебе все баба Алла рассказала?

— Нет, папа, я все увидела во сне. И маму, и ее тетю, и сразу все поняла. Пап, а когда ты узнал, что мама и Миша пьют отраву?

— Узнал? Так я ж говорю: когда тот ужасный пакет нашел и увидел, что он пустой. Не думал я, что Миша и Оля болеют из-за этой травы. Даже в голову такое не приходило. А как пакет обнаружил, очень испугался. Как бы я мог тебе признаться во всем? — Василий уронил голову на руки и застонал. — Прости меня, если сможешь, я столько тебе горя принес.

— Пап, не надо, пожалуйста, я хочу, чтобы ты жил. Слышишь? Я прощаю тебя, не знал ты ничего. А тетка, ну бог с ней, она мамку измучила совсем. Я, конечно, не оправдываю убийства, но какой у вас тогда был выход? Посмотри, как я счастливо живу! Может, мне это все Бог дал за то, что так плохо в детстве было. И сам ты, когда делал все это, ребенком был. Вспомни, сколько тебе было лет? Восемнадцать? Нет, меньше, семнадцать! Глупый ты был, вот и все. Шутка ли, сам ребенок, а уже двое детей! А нищета какая была, помнишь?

В кухню заглянула Настя. Спросила ехидно:

— Все воркуете? Ты бы лучше отца за границу отправила, погляди, какой больной!

Василий поморщился.

— Настя, иди отсюда, дай с дочкой побыть. И не поеду я никуда, ты же знаешь.

— Ой, глаза-то у тебя какие красные. Вот, отца родного до слез довела, а ему волноваться нельзя!

Василий побледнел.

— Вот баба окаянная! Очнись, Настя, что за чушь несешь?! Какой же я дурак был, где только мои глаза были. Сочинил все про тебя, а ты фальшивой оказалась. — Он повернулся к Марине. — А мама твоя, Марина, настоящей была! Всю свою жизнь я испортил! Вбил себе в голову эту любовь проклятую, а она пустышкой оказалась.

Захлебываясь от ненависти, Настя выдавила:

— Ах ты, гад! Я столько ждала тебя, замуж звали — я не шла! Троих детей тебе родила!

— Настя, папа, — взмолилась Марина, — прекратите, не надо ругаться. Дашенька может услышать. Она не переносит скандалов.

— Вот, полюбуйся, — Настя переключила внимание на Марину. — Дочка твоя такая же, как ты! О ком думает? О чужом ребенке, не об отце!

— Уйди, Настя, — Василий схватился за сердце, — от греха подальше. Совести у тебя нет. Тебе бы только денег у дочки выклянчить, а не думаешь, что у нее семья.

Марина быстро накапала в кружку валокордин.

— На, пап, выпей. Все, давайте закончим этот разговор.

Настя выбежала из кухни, громко хлопнув дверью. Василий только махнул рукой.

— Не обижайся, ну ее, дуру, тяжело ей со мной.

— Пап, я не обижаюсь. Хватит прошлым жить, его уже не вернешь.

— А мне, дочка, и впрямь полегчало. Хорошо, что открылся тебе, прямо камень с сердца упал. Неужели ты можешь простить такое?

— Все в прошлом, папа. Давай будем смотреть вперед: видишь, сколько родных людей рядом с тобой? Ваши с Настей дети, да и мы с Сережей постарались. Надо жить да радоваться.

Прошло три месяца.

Баба Алла постоянно напоминала Марине про шар. В начале июня Марина наконец начала собираться в деревню. Сергей ни за что не хотел отпускать ее с Виктором в лес, поэтому взял отпуск и заявил, что шар они будут искать вместе.

Решили всю семью вывезти на лето в деревню. Только Виталий Аркадьевич остался дом сторожить. Дашенька из замкнутого странного ребенка превратилась в нормальную шаловливую девочку. Машенька, наоборот, стала спокойнее. Но больше всего радовало, что девочки наконец подружились и не отходили друг от друга ни на шаг. А старшенькая Настя превратилась в настоящую красавицу: от мальчишек не было отбоя, но, кажется, они ее почти не интересовали.

Марина, смеясь, наблюдала за сборами дочек в деревню: младшие девочки собирались взять туда кучу ненужных вещей. У каждой был свой чемодан, в который никак не влезала очередная кукла. А Настенька собрала весь свой гардероб и уже третий раз перекладывала его.

Марина и Сережа решили перейти в деревню с Виктором и со всеми вещами через калитку, а девчонок отправить на поезде с Матвеичем налегке. Лучше пока им про калитки не рассказывать. Первый раз в жизни девочкам разрешили взять с собой то, что они хотят.

Марина собрала им в дорогу сумку с едой. Наконец к вечеру все были готовы. Девочки горячо попрощались с Виталием Аркадьевичем.

Теперь Марина поняла, что лучшей няни для девчонок им было не найти, особенно сейчас, когда все свое время Марина стала уделять Виктору. Виталий Аркадьевич не выделял ни одну из девочек, любил обеих одинаково и оказался замечательным помощником по дому. Про сад и говорить нечего: и цветы посадил, и превратил их двор в образцово-показательный.