Партия становилась на путь эволюционного социального реформизма. Это заметно приближало ее к традициям европейского левого, коммунистического и социал-демократического движения, позволяло занять достойное место в международном сообществе демократических партий.

Оставалось провести съезд и окончательно одобрить новый стратегический курс. Однако этого, к большому историческому сожалению, не произошло.

Просматривая личные архивы, копии документов Государственного архива (1989–1991 гг.), воспроизводя в памяти многочисленные свободные и весьма острые дискуссии по проекту новой Программы КПСС, получаю неизменное подтверждение того, сколько подводных рифов и скал приходилось обходить, чтобы партия встала на путь обновления, обрела политическую волю соединиться с историческим массивом русской левой мысли начала XX века, а самое главное – обрела современную, обращенную в будущее стратегию действий.

Несколько рабочих недель после июльского Пленума пролетели в поисках путей практической реализации его директив как один миг. Сказывались постоянные перегрузки, хотелось вырваться с семьей к морю в отпуск. Но было очевидно, что это нереально. Огромная страна бурлила. Массовые забастовки, нарастающий дефицит продуктов питания и промтоваров, деструктивные действия оппозиции, порождающие угрозу двоевластия, а также другие кризисные явления были налицо.

Засиживаться далее в Москве было невозможно. Мое решение встретиться с донецкими шахтерами родилось, конечно же, под влиянием этих тревог и опасений.

Итак, 15 августа я оказался в столице шахтерского Донбасса, в Донецке. К тому времени огромный угольный бассейн был охвачен забастовкой, которые шли тут уже не первый год. Один из согласительных протоколов между правительственной комиссией и стачечным комитетом, подписанный в Донецке в 1989 году, содержал и такие обязательства: «…поддержать в принципе предложение о систематической корректировке уровня заработной платы (или повышении тарифа) в соответствии с ростом общего индекса цен. Обеспечить корректировку в связи с этим размеров пенсий и пособий. Поручить Донецкому исполкому, научно-экономическим коллективам города Донецка подготовить предложения по методологии этих расчетов. Госкомтруду СССР и ВЦСПС учесть эти разработки при подготовке соответствующих предложений для их внесения в правительство. Срок – III квартал 1989 года». Два года спустя не выполнялась ни эта договоренность, ни соответствующее постановление правительства. Ситуация находилась на крайней грани напряжения.

Десятилетиями Донбасс был одним из наиболее промышленно развитых регионов страны. Здесь возводились крупнейшие предприятия черной и цветной металлургии, машиностроения. Производились горное, металлургическое оборудование, химические реактивы, пластмассы, продукция легкой и бумажной промышленности. Основной же отраслью являлась угледобыча. Она долгое время велась здесь более интенсивно, чем в Кузбассе, на Урале и в Воркуте – других крупных шахтерских регионах СССР. Тому были свои причины: относительно благоприятный климат, развитая инфраструктура, близость черноморских портов. Шахтоуправления Донбасса не испытывали недостатка в квалифицированных кадрах. Заработки шахтеров всегда были высокими. Все это способствовало наращиванию объемов добычи. Но у медали была и обратная сторона. Со временем часть угольных разрезов истощилась. Рентабельность шахт снижалась. Дальнейшая их эксплуатация требовала значительных капиталовложений для реконструкции, но в условиях финансово-экономического кризиса изыскать достаточные средства было невозможно.

Определенные трудности Донбасс испытывал и до перестройки. Но общий экономический кризис, пришедшийся как раз на конец 1980-х – начало 1990-х годов, многократно усугубил сложное положение. Обширный регион оказался на грани социально-экономической катастрофы.

Положение горняков ухудшалось. Существенно понизилась покупательная способность заработной платы. Система социального обеспечения, к исправной работе которой привыкли за годы «застойного социализма», начала давать сбои. Возникли проблемы с продуктами питания. Доходило до того, что иногда приходилось экономить мыло в шахтерских душевых.

Шахтеры стали первыми, кто в период перестройки начал масштабные забастовки с целью улучшить свое социально-экономическое положение. Столь мощное выражение протеста еще совсем недавно трудно было бы себе представить.

Весной 1991 года в Донецкой области весной бастовали горняки 25 предприятий из 122 шахт и шахтоуправлений. Зима выдалась тогда относительно мягкой, и в январе – феврале шахтеры обеспечили потребность тепловых электростанций и коксохимических заводов в топливе и сырье. Тем не менее оснований для благодушия не было: почти весь уголь шел в дело с колес, склады остались пустыми. По сравнению с 1985 годом угледобыча упала почти на 20 миллионов тонн.

С 1 марта, когда началась забастовка, поток угля и вовсе обмелел. На всех металлургических комбинатах и заводах доменные печи были переведены на тихий ход. На остатках сырья поддерживались в рабочем режиме коксохимические батареи, которые, как известно, работают только по непрерывному циклу. Остывшая коксовая батарея или домна – это уже не грандиозное орудие производства, а никому не нужный утиль.

В конце марта 1991 года переговоры с бастующими вел заместитель министра угольной промышленности Е. Кроль. Тогда же шахтерский вопрос пытались решать и в Верховном Совете СССР. 25 марта депутаты начали рассматривать проект постановления, направленный на возобновление работы шахт. Уже на следующий день Верховный Совет дал поручение Правительству СССР. Совместно с правительствами республик ему надлежало незамедлительно начать рассмотрение пакета экономических и социальных требований региональных рабочих комитетов угольных бассейнов; с участием представителей шахтерских коллективов, профсоюзов горняков выработать согласованные меры по улучшению условий труда и материального положения шахтеров, оздоровлению развития отрасли. Предлагались и административные меры: привлечь к ответственности должностных лиц, по вине которых не были выполнены предыдущие правительственные постановления, принятые для улучшения социально-бытовых условий и условий труда шахтеров.

Но что сказать рабочим? Было решено применить союзное законодательство. Согласно статье 9 закона о порядке разрешения трудовых споров, Верховный Совет СССР имел право приостановить на два месяца забастовки на предприятиях угольной промышленности. Он воспользовался им, вписав соответствующий пункт в постановление. Всем трудовым коллективам, профсоюзным и рабочим комитетам предприятий базовых отраслей народного хозяйства было рекомендовано воздержаться от проведения забастовок до конца 1991 года.

Общее настроение было таким: убедить правительство и трудовые коллективы сесть за стол переговоров. Но забастовки не прекратились. Причем их с максимальной выгодой использовала в своих интересах политическая оппозиция.

Продолжавшие бастовать шахтеры не ограничивались выдвижением только социально-экономических требований. Все чаще раздавались призывы к отставке правительства, Президента. Стачечные комитеты настаивали: руководство страны должно объективно оценить тяжелые условия труда горняков, убедиться в том, что уровень их оплаты не обеспечивает людям нормального существования.