Варя вышла. Она не знала, ликовать или расстраиваться – но в первый момент, конечно, возрадовалась: в этот кабинет она входила бесправной арестанткой, а покидала его, хоть и разжалованной, но свободной и живой! А куратор придвинул к себе настольный календарь и косо черкнул: Петренко – снять! К чертовой матери убрать этого полковника, не годится такой в главы комиссии, распустил своих сотрудников по самое не могу!

Варя

Этот день для нее тянулся бесконечно. Ее разбудили в палатке в семь. Вылетели из Яранска они, судя по тому, как высоко находилось солнце, часов в двенадцать дня по местному времени и неслись на запад со светилом наперегонки. Поэтому когда около часа дня по Москве приземлились в «Домодедове», в Яранске был вечер. Примерно в три ее доставили на госдачу к Сухотину. Пару часов продолжалась беседа, а потом все тот же микроавтобус повез ее куда-то по столичным пробкам. Она надеялась, что по направлению к дому – потому что ей вернули рюкзак и сумочку-«ксивник» с косметикой, документами и телефоном (правда, разряженным). И все-таки она волновалась и не могла расслабиться и задремать, хотя день ее длился уже часов двадцать.

Около восьми вечера воронок для вип-арестантов доставил Варю к подъезду ее дома на Новослободской. Только теперь она поняла, что, наконец, свободная гражданка.

Кононова поднялась в квартиру. Боже мой, все такое родное, она уже и не чаяла это увидеть! И ванная! Зеркала! Душ! Вода, горячая и ледяная – она и не припомнит, когда в последний раз нормально мылась, это было еще до отъезда, в Москве! А прошло с тех пор – подумать только – немногим более двух суток, а ей кажется – целая вечность!

И она отправилась в душ, а когда вышла, то, как в сказке, в дверь раздался звонок – она никого не ждала в десять вечера, но открыла, а на пороге – он, Данилов! Какое счастье! Диковатый, заросший, с рюкзачищем! Смеется:

– Представляешь, меня выпустили! Выкинули из самолета, провели через ВИП-зал, наручники сняли и сказали: иди, куда хочешь! Ну, я захотел к тебе. Такси взял – и вперед! А ты тоже свободна! Я, как свет в твоих окнах увидел, так успокоиться не мог! Сначала испугался: вдруг обыск? А потом понял: меня освободили – значит, и тебя выпустили!

А она в ответ только усмехнулась – кривоватой получилась усмешка:

– А меня, представляешь, со службы погнали.

А он, в ответ, с энтузиазмом:

– И отлично! И здорово! И прекрасно! Теперь никто, значит, не будет мешать нам пожениться! И завести ребенка! Никто не будет стоять на нашем пути!

Она вылупилась на него:

– Ты это всерьез?

– А то как же! Еще как всерьез! – и схватил ее, с мокрыми после душа волосами, неуложенную, умащенную кремами, в халатике. А сам – небритый, заросший, в куртяге, подванивающий кутузками, самолетами, потом и бензином.

– Уйди, дурачок! Разденься! В душ сходи!

С той достопамятной ночи прошло три или четыре дня.

На следующий день Варвара вышла на службу и первым делом отправилась в кабинет к Петренко. Тот оказался хмур:

– Пиши, Кононова, рапорт об увольнении из рядов по состоянию здоровья. И еще скажи спасибо за такую формулировку. Впрочем, и я тоже, как оказалось, не соответствую занимаемой должности.

Варя ахнула:

– Увольняют?

Петренко сухо возразил:

– Переводят. На твою должность, между прочим. Майорскую. Еще, говорят, пожалели. Мне до пенсии два года осталось.

Варя с чувством проговорила:

– Простите меня, ради бога, дорогой Сергей Александрович! Я вас подвела. Но за то, что я совершила, извиняться не буду. Считаю, что все сделала правильно.

– Бог тебя простит, – блекло прореагировал начальник. – Иди.

Перед окончательным увольнением ей следовало пройти обследование в военном госпитале. Как она горько пошутила, армия должна убедиться, что по состоянию здоровья увольняют только вполне здорового человека. Она разобрала свой стол, рассчиталась с библиотекой и архивом. Теперь ждала места в госпитале, а дальше… Надо было искать себя в гражданской жизни. Новую работу, дело по душе.

И – думать о свадьбе? Или то, что сказал ей Данилов вечером после освобождения, было лишь мгновенным порывом, вызванным стрессом?

Сам он отправился, наконец, заниматься привычным делом: вести прием. И впрямь, страждущие клиенты его заждались. Сименс не мог нарадоваться, что экстрасенс вернулся к работе.

Однажды вечером, отдыхая после тяжелого дня (а погружаться в страдания людские всегда нелегко, особенно если сделаешь слишком длинную паузу), Алексей взялся для отдохновения просматривать новостную ленту. И углядел, в числе прочих, сразу четыре события.

Для большинства они никак не объединялись друг с другом – но вот он, в отличие от многих, усмотрел между ними явную взаимосвязь:

«Москва, 29 сентября. Сегодня утром на опушке леса в ***ском районе Москвы, в 24 километрах от столицы, был обнаружен труп гражданина США Юджина Макнелли, без явных следов насилия. По свидетельству судмедэкспертов, смерть наступила более недели назад. Точная ее причина устанавливается, однако имеется подозрение, что ею стало отравление. В кармане убитого найден бумажник с документами и кредитными картами, однако без наличных денег. По карточке гостя было установлено, что мистер Макнелли проживал в столице в гостинице «Украина». Как сообщили нам в отеле, американец действительно заселился еще 19 сентября. В тот день он оставил вещи в номере и отправился на прогулку. С тех пор его никто не видел. Заведено уголовное дело, которое принял к производству следственный комитет Московской области».

«Что же случилось с мистером Макнелли? – задумался Данилов. – Он покончил с собой?» Алексей вспомнил, как дернулось и обмякло тело его конфидента, когда того схватили выскочившие из микроавтобуса чекисты. Принял яд? Он был подготовлен на случай неприятных неожиданностей? Долгая его карьера в качестве нелегала в Советском Союзе заставила американца запастись цианидом? Он испугался наших контрразведчиков – хотя с формальной стороны ему вряд ли что-либо грозило? А может, наоборот, наши бравые парни с Лубянки, узнав подноготную Макнелли, решили таким образом отомстить ему за смерть Сергея Павловича и Юрия Алексеевича? Знали, что никакого процесса над ним все равно не получится, и убрали американца втихую? Или – есть еще один вариант – до графа каким-то образом, через наших «кротов», дотянулись из-за океана руки его бывших коллег? Ведь совершенно никому не нужно, чтобы кто-то задним числом, пусть бездоказательно, обвинил ЦРУ в политическом терроризме. Да еще в убийстве столь знаковых и ярких людей, как Гагарин и Королев. Или еще имеется четвертая вероятность: Макнелли убрали те силы, что вдумчиво и тщательно направляли и продолжают направлять историю человечества в русло, нужное чужим?

Вопросы, вопросы, вопросы… Данилов был уверен, что задавать их можно сколько угодно, еще и новых версий с десяток накидать или разных комбинаций упомянутых четырех – но ясных ответов ни он, ни кто-либо другой, видимо, никогда не даст. Хоть он и понимал, что американец получил по заслугам (если правда, а не напраслина то, что он наговорил), а все равно жалко его было. Тем более что никто его не заставлял исповедоваться Алексею и сотрудничать с Зубцовым. Сидел бы себе спокойно в своем Коннектикуте – остался б жив и невредим.