Потом в перерыве поболтаем и выпьем… кофе. Кофе, ма, не смотри так на меня.

Соня и не смотрела на Юлю, она рассеяно слушала музыку, плавала в тумане воспоминаний и лиц почти не различала, в голове пульсировала мысль: не может быть столько совпадений. Юлино увлечение гитарой и слепое восхищение хозяйкой этого клуба – насмешка судьбы и кармический бумеранг.

Мелодия затихла, зал загудел, Юля резко подалась вперёд.

– Сейчас будет петь Мия.

Соня не шевелилась, воткнулась взглядом в невысокую стройную женщину с короткой стрижкой. Светлые, словно серебристые волосы спадали длинной челкой на лоб, затылок же покрывал необычный замысловатый узор, теряющийся на спине под тканью одежды. На Мие было длинное свободное платье, легкое не по погоде, и грубые широкие сапоги, практически ковбойские. Татуировки оплетали обнаженные тонкие руки, на груди в глубоком вырезе виднелось графичное солнце. Мия выглядела как симбиоз пугливого бездомного подростка и яркой, утонченной женщины. Действительно, оригинальная и нездешняя, почти инопланетянка.

Сев на высокий стул, она согнула одну ногу и уложила на бедро гитару. Обвела взглядом зал, безошибочно найдя глазами их столик, искренне улыбнулась Юле, но, наткнувшись на Соню, вздрогнула и замерла. Снова кивнула, но в этот раз медленнее. Соня не ответила на молчаливое приветствие, она свое дыхание не контролировала, не то что мышцы.

Мия перебрала струны и запела. Будто нарочно выбрала композицию Игоря Талькова «Летний дождь» про то самое прошлое, которое не догнать и не вернуть. Соня закусила губу, боясь расплакаться. Снова нахлынуло странное ощущение, что душу выворачивают мясом наружу и нашпиговывают сердце осколками.

Юля придвинулась ближе и шепнула Соне на ухо.

– Это что-то новое. Раньше Мия не пела эту песню. Красивая.

Соня судорожно вздохнула.

– Грустная.

Допев, она отложила гитару и встала, Юля недоуменно оглянулась.

– Обычно она несколько поет, впервые одну, – снова бросила взгляд на сцену, – о, она, кажется, к нам идет.

Соня следила за каждым шагом Мии: вот она прошла сквозь толпу, на несколько секунд затерялась среди людей, снова вынырнула, нашла взглядом их столик и двинулась вперед. Наконец ее шаги замерли напротив Сони. Юля вскочила и кинулась с бесцеремонными объятиями.

– Привет! Какая песня трагичная. Мы тут с мамой ревели.

Мия отстранилась и улыбнулась.

– Твоя мама любительница пореветь под музыку.

Юля перевела ошарашенный взгляд на Соню.

– Вы знакомы, что ли?

Соня медленно кивнула и встала, как-то неловко ей было сидеть и смотреть на призрак из прошлого снизу вверх. Несколько секунд они молчали, Соня сглотнула и кое-как выдавила из себя одно слово.

– Привет.

– Привет, Сонь. Юлька у тебя потрясающая.

– Мия, значит.

– Теперь Мия.

– Здравствуй, Надя.

***

Соня повесила куртку на крючок и хотела уйти, но, услышав знакомое имя, затаилась и чуть пригнулась. В гардеробной между вешалок можно было и динозавра спрятать, большое помещение с диагональными рядами пользовалось популярностью и у любителей прогуливать уроки. Здесь можно было посплетничать, пересидеть ненавистную математику и, самое главное, спрятать записку в кармане объекта своих сердечных мук. Своего рода школьная почта.

Ближе к окну, где расположилась скамейка для сменной обуви, шептались две девушки.

– …зря ты мне не веришь.

– С чего вдруг? Откуда у тебя такая информация?

– Моя старшая сестра дружит с сестрой Марины, той самой, что с Олесей общается. Так вот Марина сказала, что Марк ее бросил.

Соня перестала дышать и прислушалась.

– Да ладно!

– А может, Олеся его кинула? Стопроцентно она.

– Марина сказала, что он.

– Они же подруги, с чего ей так говорить?

Зашуршали фантики от конфет, Соня решила, что разговор окончен, но одна из девушек добавила:

– Какая разница. Абросимов теперь снова свободен – это главное.

Соня дождалась, когда они покинут гардеробную, и тоже вышла. Информацию стоило обдумать. Она сама склонялась к мысли, что инициатором разрыва был Марк, Олеся точно не выпустила бы добычу добровольно. Не в ее это стиле. Она только заполучила Абросимова и с удовольствием хвасталась новым приобретением. Да и злилась на Марка она слишком натурально, хоть и пыталась это завуалировать другими причинами.

На перемене Олеся потянула свою свиту в женский туалет. Грубо выгнала из помещения других сплетниц и развернулась к Вике.

– Дай ручку.

Та покопалась в сумке и послушно протянула ей карандаш.

Олеся нервно дернула головой.

– Не пойдет. Лучше пилку для ногтей давай. Чтобы до самых кирпичей достать, и не стерлось даже во время ремонта.

– Нет у меня пилочки.

Соня перехватила в отражении взгляд Марины. Та откровенно злорадствовала. Её забавляла ситуация, в которой оказалась Олеся, но она боялась открыто показывать свою радость, тихо наслаждалась пошатнувшимся троном королевы.

Соня нащупала в рюкзаке пилочку.

– Держи.

Олеся схватила предложенный инструмент возмездия и, отвернувшись к стене, принялась выскребать животрепещущую новость. Посыпалась побелка, а за ней и лохмотья штукатурки.

– Хочу вас предупредить, девочки. Абросимов умеет пускать пыль в глаза, но не ведитесь на его якобы мужественный вид. Он как раз из тех, кто уверен, что главное не размер, а умение им пользоваться.

Марина и Вика переглянулись.

– Там всё печально?

Олеся горестно вздохнула.

– Это не самое страшное. Когда не смог довести меня до оргазма, по секрету скажу, я даже не почувствовала, что он уже во мне, он жутко разозлился. Свой микро-член пытался замаскировать грубостью. Хватал меня, рычал, думала, вообще ударит. Да почти и ударил, кучу синяков на ягодицах оставил и на спине. Животное. За пять минут грубого и самого в моей жизни отвратительного секса только и делал, что дергался весь, словно припадочный. Какое там удовольствие, я даже не успела понять, что уже все.

Марина залилась краской смущения так явно, что невзначай выдала собственную неопытность.

– Господи, какой ужас. А так и не скажешь. Выглядит, как будто давно всё умеет.

Вика сочувствующе приобняла Олесю.

– Бедная, это же почти изнасилование.

– Да какой там изнасиловал, – возмутилась Олеся, – у него член как корнишон. Как тюбик помады. Почти избил меня, еще и разозлился, будто это моя вина, что он неуклюжий и не отрастил себе нормальный орган. Я даже смотреть теперь на него не могу. Всё время перед глазами его красное надутое от старания лицо. До сих пор по всему телу ощущаю его потные ладони. Брр.

Марина нахмурилась.

– Так ты поэтому с ним рассталась?

Олеся вывернулась из объятий и продолжила скрести стену.

– А как с ним теперь встречаться? Да я ему не позволю к себе прикоснуться даже пальцем, не то что этим кривым карандашом. Не дай бог вам когда-нибудь испытать такое на себе, – она развернулась к Соне