Ноум неосознанно подается назад, не сводя с меня глаз. Отразившееся на его лице замешательство стирает улыбку с губ, и я инстинктивно напрягаюсь. Ноум не ожидал, что Раэлин попросит его выйти к ней? Зачем он здесь? И где Терон?

Пройдя сквозь толпу со своей охраной, он поднимается на возвышение и встает прямо напротив меня. Он, как и я, чувствует что-то неладное.

— Раэлин, — говорю я, привлекая ее внимание к себе. — Почему бы тебе не пригласить и короля Саммера?

Гости настороженно, но с любопытством наблюдают за нами. Раэлин наклоняет голову, и когда в ее глазах появляется довольный блеск, меня обуревает ужас. Она поворачивается к распахнутой рядом с возвышением двери и подает кому-то знак. Из тени выходит солдат с коричневой холщовой сумкой в руке. Он встряхивает сумку, и из нее с тяжелым стуком вываливается голова Симона. Безжизненные карие глаза смотрят в пустоту сквозь пряди огненно-рыжих волос.

Придворные бросаются врассыпную. Крики эхом отскакивают от персиковых стен, дрожат в рамах стекла, люди в панике пытаются прорваться к выходу. А мы просто стоим: винтерианцы, Джессе, Ноум, Раэлин и вентраллианские солдаты. И не можем отвести взгляд от широко раскрытых пустых глаз короля Саммера.

Джессе первым выходит из ступора. Он взбирается на возвышение, и в тот миг, когда он приближается к своей жене, сложившийся у меня в голове образ слабого и отчаявшегося вентраллианского короля разбивается вдребезги. Он — сила и власть, его глаза горят пламенем, а тело двигается ловко и стремительно.

Джессе хватает Раэлин за воротник платья и вздергивает в воздух.

— Что ты сделала с Кэридвен? — рычит он, и будь его слова стрелами, они бы вошли прямо в сердце Раэлин.

Но королева лишь смеется. Мне становится не по себе от этого смеха, и, снова напрягшись в ожидании сама не зная чего, я резко разворачиваюсь к двери в зал.

— Терон, — говорю я.

На нем нет маски, поэтому ничего не скрывает его посеревшее от волнения лицо. Он, кажется, не замечает никого вокруг, кроме меня. Терон подходит и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут заговаривает Раэлин:

— Твоя шлюха жива, — выплевывает она Джессе. — По крайней мере пока.

Я облегченно вздыхаю, с души спадает тяжесть вины за то, что я оставила Кэридвен на площади. Раэлин, к счастью, еще не выполнила своей угрозы. Но стоит мне выдохнуть, как из той же двери, из которой вышел только что солдат с головой Симона, появляются другие вентраллианские воины, ранее сопровождавшие Раэлин.

Джессе несколько раз ошарашенно моргает, прежде чем осознает, что собственные солдаты оттаскивают его от королевы и ставят перед ней на колени.

— Отпустите меня! — приказывает он, но тщетно.

Тогда он с ненавистью смотрит на жену.

— Что ты творишь?! Отпустите меня!

— Они больше тебе не подчиняются. — Раэлин разглаживает складки на платье, в ее голосе слышна легкая досада. — На чем я остановилась? Ах да. Объединение. Истинное объединение. Мы более не потерпим слабых правителей, и Сезоны более не будут называться королевствами — во всяком случае, Саммер, Отем и… — она бросает взгляд на Ноума, — Винтер. Мне самой им об этом объявить или вы это сделаете?

Ноум выглядит не менее потрясенным, чем я. Но когда Раэлин обращается к нему, в его глазах разгорается властный огонь.

— Корделл не является частью чьей-то крупной игры. Винтер принадлежит Корделлу, и я прибыл сообщить об этом королеве.

Пока он говорит, Терон делает шаг вперед, вставая ко мне спиной. Я вижу, как ссутулились его плечи.

— Сезоны наконец-то находятся там, где им самое место, — воркует Раэлин. — Разве это не чудесно? Винтер и Отем подчиняются Корделлу…

Ноум успел захватить и Отем?

— …Саммер был очищен от скверны, а Спринг… что ж, Спринг — единственный из Сезонов, достойный считаться королевством. Благодаря ему будет образован новый мир. Следуя его примеру, мы очистим от недостатков всю Приморию. Нам больше не нужны королевские накопители, не нужны привязки к слабым родам. Мы создадим наши собственные королевства и органы управления, которые возглавят достойные люди. — Раэлин ступает вперед и наклоняется, чтобы посмотреть в глаза Терону. — И вообще-то Корделл является частью нашей крупной игры. Не так ли?

— Нет! — кричит Ноум.

Терон разворачивается к нему.

— Тебе ничего не известно!

Мне не совсем понятно, почему Терон не спрашивает, а утверждает это. Он должен был вопросом вынудить отца признать, что тот знал о происходящем. Но его тон… Нет. Наверно, я ошиблась… Это должен был быть вопрос. Ноум скрипит зубами, теряя над собой контроль.

— Корделлу не нужно ничего из того, что ты можешь предложить, — заявляет он Раэлин. — Корделл владеет истинной магией. Нам не нужна ваша пагубная зараза.

Терон сжимает ладони в кулаки.

— Магия не принадлежит Корделлу. Она принадлежит всему миру. Ее заслуживает иметь каждый. Вот чего я пытался добиться этим путешествием — объединить всех, чтобы показать, каким может стать мир. Я составил договор, ты знал об этом? Договор, который восстановит мир на земле.

— Наивный эгоистичный мальчишка! — Ноум так взбешен, что брызжет слюной. — Ты за моей спиной заключаешь мирный договор, слушая нашептывания своей винтерианской подстилки?!

Терон на мгновение ошеломленно замирает, а потом, оскалившись, подается вперед:

— Конечно же, ты не хочешь делиться силой. Это твоя извечная проблема. Корделл бесспорно важен, но нельзя вести себя так, будто мы — единственные люди на земле, достойные жизни!

Ноум в ярости сжимает кулаки.

— Я всегда все делаю во благо нашего королевства. Тебе известно, что случается, когда правитель не делает того, в чем нуждается его королевство? Вот что! — Он с отвращением машет рукой в сторону головы Симона, бесстрастно смотрящей на разворачивающийся перед ней хаос. — Это заканчивается плохо и для правителя, и для его королевства, которым жаждут поживиться другие монархи. Я лучше умру, чем позволю Корделлу так низко пасть.

Я стараюсь не смотреть на голову Симона, оглушенная словами Ноума. Саммер теперь в том же самом положении, в каком так долго находился Отем, не имея наследника нужного пола. Раэлин убила единственного мужчину королевской крови Саммера и убьет Кэридвен, чтобы навсегда прервать их род. Мне становится нехорошо.

Терон смеется — надломленным, сдавленным смехом человека, который близок к тому, чтобы заплакать.

— Поэтому моя мать умерла. Потому что гордость не позволила тебе признать, что Корделлу нужна помощь. Мама не была корделлианкой, и сколько бы ты ни пытался ей помочь…

— Молчи! — кричит Ноум. — Я приказываю тебе…

— …Ты не мог ее исцелить. Корделл не мог ей помочь, но вместо того чтобы признать это и отпустить ее в Вентралли, чтобы ее излечил их накопитель, ты позволил ей…