– Вы очень помогли мне, мистрис Джанетта, – учтиво произнес Бартоломью. – Помните, я всегда рад оказать вам услугу. И если у вас возникнет охота со мной побеседовать, вашим друзьям нет никакой надобности сбивать меня с ног и взгромождаться мне на спину.

В глазах Джанетты мелькнули злобные искорки. Впрочем, Бартоломью не был уверен, что это ему не померещилось. В следующее мгновение лицо женщины вновь приняло непроницаемое и отрешенное выражение. Бартоломью отвесил ей низкий поклон и двинулся прочь со двора. Сердце его болезненно сжалось, когда он заметил, как из зарослей появились несколько темных фигур. Но на этот раз никто не стал преграждать доктору путь. До Майкл-хауза Бартоломью добрался без приключений.

Войдя в здание колледжа, он первым делом поднялся в комнату Майкла. Монах уже улегся в постель, однако безропотно поднялся, когда Бартоломью потянул его за рукав. Вдвоем они отправились в комнату доктора, где могли поговорить без посторонних ушей. Майкл опустился на стул, и Бартоломью во всех подробностях рассказал ему о недавней встрече с Джанеттой.

– Господи, Мэтт, ну, и история! Я сразу понял, что от этой женщины ничего хорошего ждать не приходится.

Выслушав рассказ от начала до конца, Майкл погрузился в задумчивое молчание.

– Сдается мне, что леди Матильда была совершенно права, – заявил он, наконец. – Джанетте доверять не стоит. Кстати, ты не полюбопытствовал, кто украсил ее лицо шрамом?

– Подобное любопытство не слишком учтиво, – усмехнулся Бартоломью. – Да и ни к чему расспрашивать женщину о прошлых прегрешениях, если она к тому же заплатила за них сполна.

– Ох, Мэтт, слишком уж ты хорошо воспитан, – буркнул Майкл. – Твои обходительные манеры и твои черные кудри – вот две причины, по которым чуть ли не все городские шлюхи жаждут твоего общества. Сибилла, леди Матильда, Джанетта. Не дай бог, францисканцы проведают, что ты водишь дружбу с гулящими девками. Уж тогда они не дадут тебе спуску!

– Майкл, прошу тебя, оставь свои шутки, – досадливо процедил Бартоломью. – Скабрезные намеки по поводу шлюх не пристали человеку твоего звания. Подумай лучше о том, что рассказала мне Джанетта. Талейт заявил, что она была свидетельницей убийства. А по ее собственным словам, она ничего не видела и ни разу словом не перемолвилась с шерифом. Следовательно, кто-то из них лжет. Но кто? Талейт, что ведет дознание спустя рукава, поскольку семья его связана с сатанинской сектой, запятнавшей себя кровью? Или же Джанетта, повелительница городских оборванцев, загадочная особа, способная внезапно исчезать и появляться?

– Может статься, лгут оба, – предположил Майкл. – Джанетта была свидетельницей убийства, но Талейт не дал себе труда допросить ее. Кстати, надеюсь, ты умолчал о смерти Фруассара? Прекрасная Джанетта не подозревает, что сосед ее давно гниет в церковном подвале?

– Думаю, она ничего об этом не знает, – пожал плечами Бартоломью. – Талейту тоже неизвестно о смерти Фруассара. По словам Джанетты, горожане в большинстве своем уверены, что потаскух убивал Фруассар и ему удалось скрыться из-за попустительства шерифа. Талейт утверждает, что у Фруассара не хватило бы решительности и хитрости для совершения преступлений. А вот Джанетта заявила, что ее сосед обладал на редкость жестоким и необузданным нравом.

– Иными словами, мы никак не можем понять, что представлял собой покойный Фруассар, – усмехнулся Майкл. – Был ли он непроходимым тупицей, неспособным замыслить и осуществить преступление? Или же являлся расчетливым и хладнокровным злодеем? Трудно решить, коль скоро мы не имели чести быть с ним знакомыми.

– Думаю, теперь это не столь важно, – зевнув, ответил Бартоломью. – Кем бы Фруассар при жизни ни был, он более не в состоянии совершить ни единого злодейства.

Майкл тоже зевнул во весь рот.

– Ладно. Как говорится, утро вечера мудренее, – заявил он. – По распоряжению канцлера завтра тела Фруассара и убитой женщины предадут земле. Посмотрим, вдруг во время похорон выяснится что-то любопытное.

Тут оба вздрогнули, потому что кто-то бесшумно вошел в комнату и замер в темноте.

– Бонифаций! – возопил Бартоломью, разглядев непрошеного гостя. – С чего это вы вздумали нас пугать?

– Я пришел сообщить, что покидаю колледж, мастер Бартоломью! – раздалось в ответ.

– Покидаете колледж? – в недоумении переспросил доктор. – Но до испытательного диспута осталось всего два дня. И если вы на время оставите свою охоту за ересью и дадите себе труд позаниматься, у вас есть все шансы успешно выдержать испытание.

– Но я не хочу становиться доктором, – проронил Бонифаций, по-прежнему стоя в дверях. – И монахом я тоже быть не хочу.

– Брат Бонифаций, что ты говоришь! – мягко произнес Майкл. – Ведь ты уже принял обет. По крайней мере, ты должен побеседовать с отцом Уильямом.

– Я уже говорил с ним, – кивнул Бонифаций. – Он сказал, что мне следует хорошенько подумать, прежде чем принять решение.

– Весьма разумный совет, – заявил Бартоломью. – Ночь – не лучшее время для принятия столь серьезных решений. Завтра с утра зайдите ко мне. Мы все спокойно обсудим, и я надеюсь, вы откажетесь от опрометчивого намерения.

– Фрэнсис де Белем! – внезапно выпалил Бонифаций. – В ночь, когда ее убили, она пришла в колледж, дабы повидаться со мной. Мы всегда встречались перед рассветом под ивами у пруда. Я открыл задние ворота и стал ждать. Я ждал, а она все не приходила. В это самое время она лежала в саду, истекая кровью….

На память Бартоломью мгновенно пришли слова брата Олбана, утверждавшего, будто у Фрэнсис в колледже имелся любовник. О том, что она постоянно встречается с кем-то на рассвете, знал даже ее отец. Да, бедняга Бонифаций попал в скверную переделку! Если его собратья узнают, что у молодого монаха была любовница, да еще злодейски убитая, они вряд ли отнесутся к этому снисходительно.

– Я думал, что ее убили вы, – судорожно вздохнув, произнес Бонифаций.

Он вперил горящий взгляд в Бартоломью.

– Я убил Фрэнсис? – не веря своим ушам, пробормотал доктор. – Как подобная нелепица могла взбрести вам в голову?

– Вы часто отлучаетесь из колледжа по ночам, – пробормотал Бонифаций. – Я подозревал, что она застала вас за каким-то неблаговидным делом. А вы убили ее, чтобы спрятать концы в воду. А еще я подозревал, что вы занимаетесь черной магией, о которой все время твердит брат Олбан.

– Брат Олбан – выживший из ума старый сплетник! – рявкнул Майкл. – И Мэтт далеко не единственный, кто по ночам отлучается из колледжа. Хесселвел и отец Эйдан тоже не прочь прогуляться под покровом темноты. Да и вы сами, как выяснилось, соблюдали правила не слишком строго.

– Все это правда, – уныло кивнул Бонифаций. – Но я совсем потерял голову, и мне не с кем было поделиться горем. В ту ночь Фрэнсис собиралась рассказать мне нечто важное. И свою тайну она унесла в могилу.

Бартоломью старался не смотреть на молодого монаха. Если Бонифаций – любовник Фрэнсис, скорее всего, именно он был отцом ее ребенка. Тогда понятно, почему Фрэнсис непререкаемо заявила, что отец ребенка не может на ней жениться. Поразмыслив, Бартоломью решил: теперь, когда Фрэнсис нет в живых, нет никакой надобности сообщать Бонифацию о том, что она была в тягости. Молодой монах и так пребывал в величайшем отчаянии.