Исаак радостно выдохнул.

— Ну наконец-то и у тебя мозги включились. Так что?

— Ничего, — отозвался Ру-пор. — Мне бы найти своих, хоть кого-нибудь.

— Нет ничего проще, — радостно заверил Исаак. — У брата Джона была очаровательная собака. Она, правда, все время молчит, но это скорее достоинство, чем недостаток. Может, она потомок твоих арибалов?

Ру-пор вздыбил шерсть и показал зубы.

— Мне нужны арибалы, — рыкнул он. — Для этого нужна информация. Тебе надо найти информацию касаемо казны города. Значит, летим туда, где есть информация и где нас до нее допустят. Скажи, синий парень, ты, кажется, в теме, а Икс-87–98–34 еще существует?

— Существует, — кивнул спут. — Правда, сейчас она населена роботами. Икс-ботами.

— Там и при мне жили икс-боты, — кивнул Ру-пор.

— Я думал, что у икс-ботов нет своих планет, — вклинился Исаак.

— Еще как есть, — уверенно заявил Ру-пор. — Хотя болваны они редкостные, но информаторий у них прекрасный. По сбору и хранению информации икс-боты всегда были спецами. Хоть даже ничего в этой информации и не смыслят. Решено, летим на Икс-87–98–34.

Еще пара пассов, и сверху над тарелкой, если верить дисплею, открылась шлюзовая камера. Над ней голубело ясное семегейское небо.

— Удачно, — сообщил Ру-пор, подняв торчком острые уши.

— В чем удача? — не понял Исаак.

— Шлюз свободен. Его не засыпало грунтом.

— А если б засыпало?

— Вместо неба ты бы сейчас увидел груду падающих на макушку камней, брат Браун, — поежившись, сообщил догадливый спут.

Тарелка оторвалась от пола, опоры втянулись куда-то внутрь. Космолет поднялся вертикально вверх, завис, словно собираясь с силами, и с мощным ускорением рванул в сторону.

Семега удалилась, теряя в размерах, а после и вовсе растворилась где-то в космической бездне вместе с системой Z-12.

Габриель стоял у стекла и смотрел на комнату по ту сторону. Философские раздумья очень быстро уступили место мыслям более приземленным. О жизни можно рассуждать потом. Сейчас требовалось что-то делать с текущей ситуацией. Быть съеденным Габриелю улыбалось не больше, чем оказаться застреленным или проданным в рабство.

Какое-то время он бродил по комнате, осматривался, но ничего нашел, только точку, где было установлено переговорное устройство, при помощи которого он общался с дарзини за стеклом.

Динамик и микрофон оказались утопленными под самым потолком, добраться до них не представлялось возможным. Обойдя комнату еще несколько раз, Габриель прилип к стеклу.

Комната за стеклом была небольшой, но в отличие от его тюрьмы оказалась любопытной в плане обстановки. По центру высился алтарь. На нем красовалась ярко-алая, выточенная из незнакомого камня статуэтка обнаженного ящера. У ящера был непомерно высокий лоб, человеческий торс, хвост, как у крокодила, и невероятной длины фаллос.

Почки, печень, мозг, сердце — припомнил Габриель. Неужели пятый жрец сожрет его достоинство? От подобной мысли передернуло. Он всегда считал дарзини дикарями, хоть и продвинувшимися в некоторых технических вопросах сильно дальше людей. Теперь же в который раз убеждался в своей правоте.

Пятеро жрецов были заняты. Они чертили что-то на полу вокруг алтаря. Рисунок выходил странным, больше напоминал узор, сложенный из букв и непонятных знаков. Жрецы, окончившие свою часть работы, покидали комнату.

Последним задержался тот, что говорил со священником. Его легко было узнать по чешуе и разрезу глаз. Долго глядя на рептилий, следователь потихоньку наловчился отличать их друг от друга.

Наконец и последний ящер завершил работу. Прежде чем выйти, он бросил прощальный взгляд на прилипшего к стеклу священника Света. Что-то негромко щелкнуло.

— Не смотри на меня так, священник, — ожил динамик.

— Как «так»? — переспросил Габриель.

— У каждого свое предназначение, — объяснил вместо ответа ящер. — Ты не умрешь, а воплотишься в пяти достойных жрецах. И с нами всеми пребудет сила вселенского отца. Ведь по замыслу творца мы все — единое целое и только вместе можем приблизиться к божественной сути. Дух твой, и ум твой, и уд твой, и очищение твое соединятся с нами в сумерки, время силы.

— В открытом космосе? Сумерки? — фыркнул следователь. — Ты бредишь, жрец.

— Мы не в открытом космосе. Мы на орбите. Жди сумерек. Осталось шесть часов. Тогда свершится сближение с вселенским отцом. У тебя есть время выспаться, человек.

Динамик замолчал, и дарзини вышел.

Габриель почувствовал воодушевление, усталости как не бывало.

Они на орбите!

План родился сам собой. В нем имелось множество своих «но» и «если», но других вариантов все равно не было, и священник решил, что лучше броситься в авантюру, чем ждать, когда в сумерки твой уд, мозги и потроха соединятся с ящерицей.

Выждав немного, он достал из кармана небольшой прибор. Дарзини не догадались обыскать пленника, а может, и не ставили такой цели, но даже если б и сообразили, вряд ли кого-то из них заинтересовал бы небольшой, размером с крупную монету, кругляш.

Прибор легко прилип к стеклу. Оно могло быть сколь угодно толстым и как угодно закаленным — ультразвук такой силы, какую выдавал прибор, не выдерживало ни одно. Габриель повернул приборчик по часовой стрелке, добавляя мощности. Хрустнуло.

Священник отстранился. С лопающимся звуком стекло пошло мелкой паутиной трещин и осыпалось.

Сунув таблетку прибора в карман, Габриель перемахнул на ту сторону. До дверей добрался в два прыжка. Рука потянулась отпереть замок. Палец замер на кнопке. Священник Света улыбнулся. Прямо на стене, над кнопкой висела схема сектора. План эвакуации в экстренных ситуациях — дань памяти глубокой древности.

Длинный коридор с ответвлениями-камерами шел насквозь через весь корабль. Во всяком случае, в этом секторе. В самом конце коридора находилась просторная камера с небольшим катером. Катер был прорисован так же схематично, как и все остальное. Направление движения показывали стрелки, они пестрели по всему коридору, направляя путь к отсеку с катером, а оттуда наружу через шлюзовую камеру.

Вот и выход.

Габриель нажал кнопку. Дверь распахнулась беззвучно. Священник-следователь осторожно выглянул в коридор. Никого. Быстро выскочив наружу, закрыл за собой дверь с внешней кнопки и помчался к дальнему отсеку.

Вживую коридор оказался длиннее, чем могло показаться при взгляде на карту. На то, чтобы добраться до его конца — а бежал следователь осторожно, стараясь двигаться беззвучно, — ушло больше минуты.

Торцевая камера открылась с кнопки, как и все прочие, безо всяких проблем. Отсек был пуст и темен, лишь узкая полоска подсветки тянулась от двери до катера.