Энергию, что ли, экономят, пронеслось в голове.

Не боясь быть услышанным, Габриель двинулся к катеру.

— Кто здесь? — раздался шипящий голос из темноты.

Сердце оборвалось, застыло на секунду и снова заколотилось как бешеное. Габриель метнулся вперед. Из катера вылезал дарзини. В отличие от жрецов он был облачен не в балахон, а в простую форму техника.

При виде человека морда ящера вытянулась. Он собрался закричать, даже открыл рот, но получил резкий удар в горло. Вместо крика из глотки несчастной рептилии вырвался хрип. Дарзини рухнул вниз и замер без движения. Анатомию ящеров Габриель знал не хуже человеческой, потому был уверен, что его оппонент с вероятность в девяносто процентов мертв.

Оставив тело техника на полу отсека, Габриель влез в катер и устремился к пульту. Запас горючего и кислорода на полтора часа. Максимум. Пальцы забегали по приборной панели, что мало отличалась от человеческих аналогов. Еще бы — вот уже несколько столетий практически все невоенные корабли рептилий строились людскими межпланетными корпорациями.

Загорелся экран, включился навигатор. Габриель с облегчением выдохнул. Если верить прибору, космолет дарзини в самом деле находился на орбите какой-то планетки. Вокруг двойной звезды, помимо этой планеты, крутилось еще семь штук. Три населены. На орбите третьей маячил другой корабль. Хорошо, есть, куда бежать.

Он уже совсем расслабился, когда снаружи заверещала сирена. Габриель чертыхнулся. Скорее всего, кто-то обнаружил его пропажу. Сердце заколотилось с новой силой.

Спокойно, приказал сам себе. Без нервов.

Рука потянулась к пульту…

Дальше события разворачивали настолько стремительно, что священник Света впоследствии так и не смог восстановить все детали происходящего. В памяти всплывали лишь отдельные урывки.

Дарзини в балахонах, врывающиеся в отсек…

Закрывающаяся шлюзовая камера, которую сумел проскочить невероятным усилием…

Орбита…

Прыжки с орбиты одной планеты на орбиту другой…

Большой незнакомый корабль. Человеческая символика на его борту…

И еще он долго просил о стыковке, а там медлили. Или это показалось?

Когда Габриель получил разрешение на стыковку, кислорода у него практически не осталось. Катер влетел в шлюзовую камеру незнакомого корабля. Задыхающийся священник вывалился из летательного аппарата, и его, полубессознательного, приняли на руки. Кто? Он не видел ни лиц, ни фигур, только зачем-то все время повторял, словно в бреду:

— Вы меня не съедите?

И не слышал ответа.

— Вы меня не съедите? Не съедите?

А потом сознание оставило священника-следователя, и он провалился в спасительную тьму.

Капитан корабля, на котором оказался Габриель, был человеком пожилым, но глаза его все еще пылали юношеским задором. Да и не только глаза. Стоило седому капитану заговорить о чем-либо интересном и близком ему, как голос старого космического волка становился громким, а речь увлеченной. Говорить он мог обо всем на свете.

— Это нормально, брат Габриель, — объяснял капитан про дарзини.

Тот разговор был одним из первых и состоялся в медицинском отсеке. Священник-следователь недавно пришел в себя и валялся на больничной койке. Альтарес, так звали седого капитана с юными глазами, был вторым человеком на корабле после доктора, с кем говорил Габриель.

— Они часто практикуют свои шаманские обряды. Часто. Да, — продолжал Альтарес. — И бороться с этим невозможно. Когда они на виду, все чинно и законно, но стоит только чуть отвернуться — кого-то уже волокут на костер.

— А если кто увидит?

— Ну вас же не увидели, — резонно заметил седой капитан.

— У меня другая ситуация, — не согласился следователь.

— У всех другие ситуации, брат Габриель, — вздохнул Альтарес. — Они кого попало к себе на алтарь не потащат. И делают это всегда незаметно. Был человек — нет человека. И следов никаких. А если вдруг кто и заподозрит… Ну, представьте, прихожу я к федералам и рассказываю, что дарзини съели священника Церкви Света. Кто мне поверит?

— Но ведь многие знают, — непонимающе проговорил Габриель.

— Многие знают, — эхом отозвался седой капитан, — но предпочитают закрывать глаза. Доказательства нужны, но их нет. А если найти, так это скандал, если не война. А кому нужна война в наше время, брат Габриель? Так что проще не замечать. Не так много они и жрут, эти рептилии. И только в религиозных целях.

Совместный полет продолжался шесть дней. Уже на вторые сутки священник покинул санчасть и перебрался в выделенную ему капитаном каюту. Комнатка оказалась небольшой, но удивительно уютной. Вообще на космолете Альтареса все было компактным и уютным. Создавалось впечатление, что космический корабль — дом для старика, а команда заменяет капитану семью. Впрочем, совсем скоро из разговоров Габриель понял, что так оно и есть на самом деле.

По кораблю он мог передвигаться беспрепятственно, что в свете последних событий было особенно приятно. Священник целыми днями прогуливался по отсекам, изучал жизнь корабля, беседовал с членами команды и с удивлением понял, что это весьма и весьма увлекательное занятие.

Подумать только, а ведь еще недавно он считал, что знания могут быть лишними. Все, что не касалось работы священника-следователя, прежде виделось ненужным. Какой толк от информации, если ее нельзя использовать в работе, — именно так он рассуждал, загоняя себя в образ ходячей машины для уничтожения Призраков.

Кто создал эту машину? Он сам? Или Церковь Света? А может, результат был достигнут совместными усилиями.

Ничего не знать, ни о чем не думать, кроме того, о чем знать и думать необходимо. Если на вопрос нет ответа, обращаться к догматам Церкви, там ответ найдется всегда. Хороший принцип, удобный. Для машины удобный, но он-то — человек.

Человек думающий, так, кажется, говорил черный капитан. Думать, узнавать, анализировать. Именно этого он хотел тогда, в детстве. Именно этого добивался, желая стать священником-администратором. А стал следователем. Из него сделали следователя — машину для убийства. Не думающую, четко отлаженную, работающую без перебоев машину.

Теперь же, когда он начал думать, интересоваться чем-то, жить чем-то кроме догматов и приказов, все, что раньше составляло его жизнь, выглядело странно. Профессионально работающая машина дала сбой, а проще сказать — начала очеловечиваться.

— Зачем вам устройство космолета? — удивлялся Альтарес. — Вы же священник.

— Интересно, — пожимал плечами Габриель. — У меня был друг спут. Знаете, кто такие спуты, капитан? Так вот он казался мне невероятно занудным. А сейчас я, похоже, начинаю его понимать. Все, что происходит вокруг, на самом деле безумно любопытно. Конечно, нельзя знать все, но можно узнавать какие-то новые для себя вещи, сопоставлять их, анализировать… Жаль, что 100 ГЦ не дожил до этого дня.