– Нет.

– Тогда что происходит?

– Не знаю, – просто ответил он. – Тебе это кажется таким ужасным?

– Отвратительным. Мерзким… Я даже смотреть на тебя не хочу. Слышишь? Я видеть тебя не могу!

Джерри не стал спорить. Она знать его не хочет и имеет на это право.

Выскользнув из ванной в спальню, он натянул вчерашнюю несвежую и перепачканную одежду и отправился к Бассейнам.

Джерри пришел незамеченным, а если кто-то на протяжении его пути и замечал странность в облике прохожего – несоответствие одежды телу, на котором была одежда, – то отворачивался, не желая задаваться этим вопросом в столь поздний час.

Придя на Леопольд-роуд, Джерри увидел на ступенях несколько человек. Не знал он, что говорили они о неотвратимом сносе. Джерри помедлил у входа в магазин через дорогу от Бассейнов, пока троица не убралась восвояси, и затем направился к входу в комплекс. Он боялся, что замок сменили, но на месте висел старый, и, без труда войдя внутрь, Джерри закрыл за собой дверь.

Он не захватил фонарь, но, углубившись в лабиринт, доверился инстинкту, и тот не подвел его. После нескольких минут разведки в темных коридорах Джерри споткнулся о брошенный им накануне пиджак, а сделав несколько поворотов, попал в помещение, где вчера его нашла смеющаяся девушка. Слабый свет, напоминавший дневной, шел со стороны бассейна. Кроме последних признаков того свечения, что впервые привело сюда Джерри, больше здесь не осталось ничего.

Он поспешил через комнату, надежды с каждым шагом таяли. Бассейн по-прежнему был полон до краев, но свечение почти иссякло. Джерри вгляделся в мутноватую поверхность: ничто не двигалось в глубине. Они ушли. Матери, дети. И, без сомнения, первопричина. Мадонна.

Джерри прошел в душевую. Да, она исчезла. Более того, помещение было разгромлено, словно в приступе злобы. Плитки сбиты, трубы выдраны из стен. Здесь и там – брызги и подтеки крови.

Повернувшись спиной к руинам, Джерри пошел назад к бассейну, гадая, не его ли вторжение так напугало обитателей и заставило покинуть импровизированный храм. Какой бы ни была причина, колдуньи исчезли, не оставив ему разгадок своих тайн, а он, творение их рук, должен теперь сам о себе позаботиться.

В отчаянии побрел Джерри вдоль кромки бассейна. На спокойной поверхности воды вдруг пробудился круг ряби и начал шириться в такт ударам сердца. Во все глаза смотрел он, как маленький водоворот, набирающий силу, распахивался на всю ширь бассейна. Уровень воды внезапно начал падать. Водоворот на глазах превращался в огромную воронку, пенящуюся по краям. Где-то на дне бассейна открыли кингстон, и вода уходила. Может, через нее ушла и Мадонна? Джерри бросился к дальнему концу бассейна и вгляделся в плитки. Так и есть! Уползая из своего храма к спасительному бассейну, она оставила след чуть светящейся жидкости. И если именно туда она ушла, почему бы и остальным было не последовать за ней?

Куда сливались эти воды, ему никогда не узнать. Может, в канализационные коллекторы, оттуда – в реку и наконец – к морю. К смерти от утопления, к исчезновению чуда. Или по какому-то секретному каналу вглубь Земли, к святая святых, не доступной для любопытных глаз, туда, где исступленный экстаз не был в запрете.

Вода пришла в неистовство, когда всасывание набрало силу. Водоворот бешено кружился, пенился и плевался. Джерри вгляделся в его очертания. Ну, конечно, спираль, изящная и неумолимая! Шум воды, уровень которой падал уже стремительно, превратился в оглушительный рев. Очень скоро он стихнет, и дверь в иной мир захлопнется и исчезнет.

Выбора у Джерри не осталось: он прыгнул. Циркуляция мгновенно подхватила его. У Джерри едва хватило мгновения глотнуть воздуха, прежде чем его утянуло под поверхность воды и повлекло вокруг и вокруг, глубже и глубже. Он почувствовал, как его ударило о дно бассейна, а затем, перевернув, подтянуло к эпицентру водоворота. Джерри открыл глаза. И в то же мгновение вода увлекла его к краю пропасти и – за край. Взяв человека под свою опеку, поток подхватил его и понес, яростно швыряя из стороны в сторону.

Впереди забрезжил свет. Как далеко было до него, Джерри угадать не мог, но разве это имело значение? Если он утонет до того, как достигнет источника, и закончит путешествие смертью, – что с того? Смерть теперь казалась не более бесспорной, чем призрачная мужественность, в которой он жил все эти годы. Формулировки и понятия годятся лишь для того, чтобы их меняли либо выворачивали наизнанку. Мир прекрасен, не правда ли, и, наверное, полон звезд. Джерри открыл рот и прокричал в вихрь водоворота, а свет все ширился и ширился, становясь гимном, восхваляющим парадокс.

И почему Ванесса никогда не могла устоять перед дорогой, не отмеченной указателем, дорогой, ведущей один Бог знает куда? Энтузиазм, с которым она доверялась своему чутью, в прошлом не раз доводил ее до беды. Чуть не ставшая последней ночь, которую она провела, блуждая в Альпах; тот случай в Марракеше, едва не кончившийся изнасилованием; похождения с учеником шпагоглотателя в дебрях Нижнего Манхэттена. Но, невзирая на все, чему должен был ее научить этот горький опыт, когда приходилось выбирать между дорогой с указателем и без, она всегда и без сомнений выбирала последнюю.

Например, сейчас. Эта дорога, змеившаяся к побережью Китноса: что вообще она могла предложить Ванессе, кроме ничем не примечательной поездки мимо зарослей кустарников, – только случайную встречу с козой по пути да вид с кручи на голубое Эгейское море. Таким же видом она могла насладиться из своей гостиницы в Мерихасе, стоило только подняться с кровати. Но другие дороги, расходившиеся от перекрестка, несли на себе отчетливое клеймо: одна шла в Лутру с ее руинами венецианского форта, другая – в Дриопис. Она не была ни в той, ни в другой деревне и слышала, что обе очаровательны, но тот факт, что дороги были так явно поименованы, серьезно подпортили для Ванессы их привлекательность. Но вот эта, последняя, хоть и могла вести – и скорее всего вела – в никуда, но это, по крайней мере, было безымянное никуда. Прекрасная рекомендация. Поэтому, из чистого упрямства, Ванесса свернула на нее.

Пейзаж по обе стороны дороги (или колеи, в которую та вскоре превратилась) был в лучшем случае непримечательным. Даже коз, которых она ожидала встретить, не было – впрочем, скудная растительность не казалась особо питательной. Остров не был райским местечком. В отличие от Санторина с его живописным вулканом или Миконоса – Кикладского Содома – с роскошными пляжами и еще более роскошными отелями, Китнос не мог похвастаться приманками для туристов. Потому, если вкратце, она здесь и оказалась: так далеко от толпы, как только можно было забраться. Эта колея, несомненно, заведет ее еще дальше.

Неожиданно слева, от холмов, донесся крик не из тех, которые игнорируют. Крик неприкрытой тревоги, он был прекрасно слышен, несмотря на ворчанье взятой напрокат машины. Ванесса остановила древнюю колымагу и заглушила мотор. Крик послышался снова, но на этот раз за ним последовали выстрел, тишина и еще один выстрел. Не думая она открыла дверцу машины и вышла на дорогу. Воздух благоухал панкрацием и тимьяном – в машине эти запахи успешно глушила бензиновая вонь. Вдохнув ароматы, Ванесса услышала третий выстрел и на этот раз увидела мужчину – она стояла слишком далеко и не узнала бы его, даже если бы там шел ее муж, – который взобрался на вершину холма, только чтобы исчезнуть во впадине. Еще три или четыре мгновения – и появились его преследователи. Прозвучал еще один выстрел, но, как она с облегчением увидела, направлен он был в воздух, а не в мужчину. Его хотели остановить, а не убить. Преследователей было так же трудно разглядеть, как и беглеца, за исключением одной – зловещей – детали: они были с головы до ног облачены в развевающиеся черные одежды.