– Ошибка? – сказала Ванесса. – Верно, черт возьми, это ошибка!

– Мы нашли вашу машину. И связались с гостиницей. Пока что ваша история подтверждается.

– Я не вру, – сказала она. С вежливостью по отношению к мистеру Кляйну было покончено давно, как бы он ни старался подкупить ее сладостями. Ванесса предполагала, что уже поздний вечер, хотя, поскольку она не носила часов, а в убогой комнатке, затерявшейся в кишках одного из зданий, не было ни одного окна, убедиться в этом было сложно. Время тянулось, и только мистер Кляйн и его худосочный напарник удерживали ее измученное внимание.

– Ну, я рада, что вы удовлетворены, – сказала она. – Теперь вы позволите мне вернуться в гостиницу? Я устала.

Кляйн покачал головой:

– Нет. Боюсь, это невозможно.

Ванесса вскочила и этим резким движением опрокинула стул. Через секунду после того, как раздался грохот, дверь распахнулась и появился один из бородатых монашек с пистолетом наготове.

– Всё в порядке, Станислав, – промурлыкал мистер Кляйн. – Миссис Джейп не перерезала мне горло.

Сестра Станислав вышел и закрыл за собой дверь.

– Почему? – сказала Ванесса, гнев которой рассеялся при виде охранника.

– Почему что? – спросил мистер Кляйн.

– Монахини.

Кляйн тяжело вздохнул и коснулся принесенного часом раньше кофейника, чтобы понять, не остыл ли он. Налил себе полчашки и только потом ответил:

– По моему личному мнению, здесь многое излишне, миссис Джейп, и я персонально обещаю вам, что сделаю все, чтобы вас освободили так быстро, как это вообще возможно. А пока что я прошу вас быть снисходительной. Считайте это игрой. – Его лицо приобрело кисловатое выражение. – Они любят игры.

– Кто любит?

Кляйн нахмурился:

– Не обращайте внимания. Чем меньше вы знаете, тем меньше нам придется принуждать вас забыть.

Ванесса пристально посмотрела на череп:

– Я ничего не понимаю.

– И не должны, – ответил мистер Кляйн. Сделал паузу, чтобы отпить несвежего кофе. – Вы совершили прискорбную ошибку, придя сюда, миссис Джейп. Разумеется, и мы допустили ошибку, впустив вас. Обычно охрана у нас в лучшем состоянии, чем то, в котором вы ее обнаружили. Но вы застали нас врасплох… мы и глазом моргнуть не успели, как…

– Послушайте, – сказала Ванесса. – Я не знаю, что тут происходит. И не хочу знать. Я хочу только, чтобы мне позволили вернуться в гостиницу и мирно провести остаток отпуска.

Судя по лицу Кляйна, ее слова допросчика не убедили.

– Разве я прошу слишком многого? – спросила она. – Я ничего не сделала, я ничего не увидела. В чем проблема?

Мистер Кляйн встал.

– Проблема, – тихо повторил он. – Это хороший вопрос.

Ответить он, однако, даже не попытался. Только крикнул:

– Станислав?

Дверь открылась, монашка стоял на пороге.

– Отведи миссис Джейп обратно в ее комнату, хорошо?

– Я буду жаловаться в посольство! – вспыхнула негодованием Ванесса. – У меня есть права!

– Пожалуйста, – сказал мистер Кляйн, изображая мученика. – Крики никому из нас не помогут.

Монашка взял Ванессу за руку. Она чувствовала близость его пистолета.

– Вы готовы идти? – спросил он вежливо.

– А у меня есть какой-то выбор? – ответила она.

– Нет.

Ключ к хорошему фарсу, как рассказывал ей однажды брат мужа, бывший актер, заключается в том, чтобы играть его максимально серьезно. Никаких хитрых подмигиваний галерке, говорящих о намерениях фарсера; никаких действий, нелепых настолько, что они разрушили бы реальность пьесы. Судя по этим строгим стандартам, ее окружала труппа мастеров: все они были готовы – невзирая на рясы, апостольники и шпионящих Богородиц – играть так, словно эта абсурднейшая ситуация была совершенно обычным делом. Как Ванесса ни пыталась, она не могла их подловить: ни расколоть их каменные лица, ни заставить смутиться хоть на секунду. Ей явно недоставало мастерства, которого требовала такого рода комедия. Чем быстрее они осознают свою ошибку и вышвырнут ее из труппы, тем радостнее ей будет.

Она хорошо выспалась, в чем ей помогла бутылка виски, которую кто-то заботливый оставил в ее комнатке перед тем, как она туда вернулась. Ванесса редко выпивала так много за такое короткое время, и, когда – где-то на рассвете – ее разбудил легкий стук в дверь, голова казалась распухшей, а язык напоминал замшевую перчатку. Ей потребовалась секунда, чтобы сориентироваться, и за это время дробный стук повторился, а маленькое окошечко в двери открыли с другой стороны. К нему прижалось взволнованное лицо: лицо старика с грибницей бороды и дикими глазами.

– Миссис Джейп, – прошептал он. – Миссис Джейп. Мы можем поговорить?

Она подошла к двери и выглянула в окошечко. Дыхание старика на две трети состояло из старого узо и лишь на одну – из свежего воздуха. Из-за него Ванесса не стала подходить слишком близко, вопреки жестам старика.

– Кто вы? – спросила она, не только из чистого любопытства, но и потому, что его лицо, обгоревшее и морщинистое, кого-то ей напоминало.

Старик, робко моргая, посмотрел на нее:

– Ваш поклонник.

– Я вас знаю?

Он покачал головой:

– Вы слишком молоды. Но я знаю вас. Я видел, как вы сюда пришли. Я хотел вас предупредить, но у меня не было времени.

– Вы тоже местный пленник?

– Можно и так сказать. Скажите мне… вы видели Флойда?

– Кого?

– Он сбежал. Позавчера.

– О! – сказала Ванесса, нанизывая эти разрозненные бусины на одну нить. – Это за Флойдом они гнались?

– Да. Видите ли, он ускользнул. Они бросились за ним – остолопы – и не закрыли ворота. Охрана теперь безобразная, – он явно был неподдельно возмущен ситуацией, – хоть я и рад, что вы здесь.

В его глазах ей привиделось какое-то отчаяние, какая-то тоска, которую он тщательно пытался скрыть.

– Мы слышали выстрелы, – сказал он. – Они ведь в него не попали?

– Я не видела, – ответила Ванесса. – Я хотела посмотреть. Но не было никаких следов…

– Ха! – просиял старик. – Тогда, возможно, он и удрал.

Ванессе уже приходило в голову, что этот разговор может оказаться ловушкой; что старик был подослан ее тюремщиками, и это всего лишь очередной способ выжать из нее информацию.

Но инстинкты говорили иначе. Он смотрел на нее с такой симпатией, и его лицо, лицо бывалого клоуна, казалось неспособным на поддельные чувства. К добру или к худу, но она ему доверяла. Другого выбора у нее не было.