– Я ждала тебя. Догадалась, что ты попытаешься сбежать. Ты всегда убегаешь первым? Как крыса.

– Да! – Джокер скрипнул зубами. Мускулы лица – единственное, что ему повиновалось в собственном теле. – Думаешь, вы победили? Чёрта с два! Через несколько минут от этого города останется груда расплавленного металла!

– Что? – Снисходительное превосходство в голосе невидимой собеседницы исчезло. – Ты не посмел бы!

– Почему я кого-то должен жалеть? Меня эта грёбаная жизнь никогда не жалела!

Джокер замолчал, прислушался. Ответа не было. Он не мог повернуть парализованную шею, оглядеть кабину за спиной. И тогда пришёл страх. Чёткое и ясное понимание – таймер самоликвидации отсчитывает секунды до его смерти. «1000 сек. 999 сек…»

Первой ощутила недоброе Моджаль. Они играли в светлой прохладной рощице, тянущейся по склону длинного холма на берегу озера, когда подруга внезапно остановилась, прислушалась.

– Найгиль, что-то не так! Нас уже не двое.

Найгиль, увлечённая игрой, налетела на неё, сжала в объятиях, повалила в траву. Захохотала в ответ:

– Ты зачала от меня ребёночка? Вот это новость! Такого от нашего эксперимента я не ожидала!

Моджаль нетерпеливо тряхнула головой.

– Перестань! Лучше прислушайся.

Найгиль нехотя ослабила объятия, сосредоточилась. Выкрикнула мысленно: «Ивибиль! Ты меня слышишь?» Уверенна была, что ответа не будет, что Моджаль померещилось, и подруги не ослушались её указаний.

Но ответ пришёл:

– Найгиль? Да, я слышу тебя.

– Вы начали переход?! Почему не дождались нашего возвращения?

– Мне некогда разговаривать. Из нашей команды уцелели Люсор и я, остальные погибли. В городе катастрофа, мы пытаемся спасти детей.

– Что?! Что ты сказала?

Но Ивибиль больше не откликалась. Ошеломлённая, Найгиль повернулась к Моджаль.

– Ты слышала?

Та отрицательно покачала головой.

– Нет. Ты говорила с Ивибиль? В институте что-то случилось?

Найгиль досадливо поморщилась. Разумеется, направленная ментограмма слышна лишь тому, кому адресована.

– Случилось. И, видимо, не только в институте. Идём к ним.

– В институт?

– В город! Хотя, как мы туда попадём? Там же кондиционеры, влажность недостаточная… Ладно, ты иди в институт, разберись, что случилось. А я всё же попробую прыгнуть в город.

Определить, день или ночь снаружи, было невозможно. Укрытые за обшивкой стен и потолка лампы круглые сутки заливали камеру ровным ярким светом. Низкая кушетка, больше напоминающая подстилку для животного, унитаз и раковина умывальника в углу, ниша, в которой через равные промежутки времени появлялась миска с желтоватой, похожей на густое желе субстанцией синтетической пищи. Эшли Уайтакер утратила ощущение времени, не знала, сколько длится этот кошмар.

Началось всё внезапно. Какие-то люди ворвались к ней в квартиру среди ночи, выдернули из постели, грубо поволокли куда-то в одной пижаме. Она услышала крик Грегора за спиной, оборвавшийся хрипом. Пыталась вырваться, дралась, кусалась, царапалась. Тогда кто-то больно заломил руку назад, игла инъектора обожгла предплечье, и Эшли провалилась в чёрное беспамятство.

Сколько она пробыла без сознания, неизвестно. Очнулась здесь, на подстилке. Пижамные штаны с неё стащили, это как раз понятно. Странным казалось, что её не изнасиловали, не воспользовались беспомощностью. Почему? Для чего берегли? Явно, не за тем, чтобы, извинившись за недоразумение, отпустить. Иллюзий она не строила. Слишком хорошо понимала, поддержкой каких людей воспользовалась, пытаясь уберечь сограждан от галактической войны. Сама собиралась поступить с «соратниками» почти так же. Не успела.

Очнувшись, она орала в бессильной злости, стучала кулаками по упругим, гасящим звук стенам. Видел ли кто-то, как она беснуется? Во всяком случае, реакции не последовало. И Эшли успокоилась. Что ж, она покажет, что умеет проигрывать.

Час за часом она ждала, что за ней придут, поведут на допрос. А может Джок, или Марат, или сам господин Себастьян, так не любящий прозвище «Хрипатый», сюда пожалуют. Для чего-то же они сохранили ей жизнь? Не дождалась, задремала незаметно для себя. А когда проснулась, поняла, что в камере побывал посторонний. Нет, к ней опять не прикоснулись. Но пальцы сжимали рукоять спрятанного под подушкой ножа. Отличного боевого ножа с длинным, обоюдоострым лезвием. Конечно, в изнеженных женских ручках он был бы бесполезной игрушкой. Но кто-то из «соратников» знал, что Эшли Уайтакер – бывший офицер космодесанта.

Кто принёс нож, оставалось неизвестным. Для чего – она поняла мгновенно, не дура. Захватившие власть скорпионы принялись жалить друг друга, и ей отвели роль инструмента по устранению кого-то из них. Что ж, такая роль Эшли устраивала. Хоть одного из «соратников» она прихватит с собой.

Она заканчивала выскребать остатки желе из миски, когда в противоположной стене появился темнеющий на глазах прямоугольник. Вот она, долгожданная минута! Эшли как бы небрежно положила руку на изголовье кушетки, подобралась. Она была пантерой, собравшейся прыгнуть. Она приготовилась ко всему…

И всё же увидеть то, что появилось в проёме двери, она не ожидала. Это был не «соратник». Вообще не человек. В следующее мгновение лицо существа показалось знакомым. Оно бесшумно подошло к кушетке, улыбнулось, протянуло на раскрытой ладони нашлёпку коммуникатора. Секунду помедлив, Уайтакер взяла приборчик, прикрепила к виску.

– Узнала меня? – губы существа оставались неподвижными, но таким мелочам Эшли не удивлялась.

– Ты Людмила Сорокина, любовница моего сына. Что с Люком?

– Теперь моё имя Люсор! Люк умер, его убили твои друзья.

Эшли вздрогнула, побледнела. А существо продолжало «говорить»:

– И мою дочь они убили. А через несколько минут эти твари взорвут город – система самоуничтожения активирована, остановить процесс невозможно. Мы пытаемся эвакуировать хотя бы детей, но там паника, многие погибнут. Все эти смерти будут на твоей совести. Признаёшь?

Страшные слова били наотмашь. Эшли втянула голову в плечи, опустила глаза. Кивнула:

– Да, признаю. Я виновата, не просчитала ситуацию.

Пришелица стала ногой на край кушетки, наклонилась, приблизив своё белое полупрозрачное лицо с серебристыми глазами к её лицу.

– Взрыв реактора превратит купол в спёкшуюся лепёшку, но твою тюрьму скала защитит. Однако выход из неё будет надёжно замурован. Каменный мешок. Воды и пищи не будет. Но ты это не успеешь заметить, потому как подача кислорода тоже прекратится, и через несколько часов ты начнёшь задыхаться. Смерть от удушья отвратительна, ты будешь ползать в собственной блевотине и молить, чтобы всё поскорее закончилось.

Эшли подняла глаза на гостью. Почему-то нарисованная пришелицей картина успокоила. Будто предстоящая расплата сняла часть вины.